Кир Булычев - Дом в Лондоне

Вот и Вячеслав ворвался в пустой вагон, словно брал штурмом электричку на Казанском вокзале, и тут же сделал попытку выбраться из вагона и кинуться к другому, хотя они были одинаково пустоваты и одинаково респектабельны. По сути дела, Лидочка перешла из одного вагона метро в другой, даже не покупая нового билета.

— А где Иришка? — спросил Вячеслав Андреевич у Лидочки, как будто та кинула его единственную дочь под поезд.

— Не знаю, — ответила Лидочка.

Вячеславу стоило немалых сил, чтобы не кинуться на Лидочку с кулаками. В конце концов он не кинулся, а сложил свое тело, подобно тому, как складывается на листе богомол, и поднял палец точно так же, как это насекомое.

— У нее переходный период. И я несу за это часть ответственности.

— За период?

— Ах, нет! Дело в том, что ребенок ведет неправильный образ жизни. Фактически она живет у моей мамы, вы с ней знакомы. Алла определенно манкирует своими обязанностями. Иришка ей, видите ли, мешает. Она не дает ей построить новую жизнь. Конечно, я должен был больше времени уделять ребенку. Но поймите и меня: я не старый еще мужчина, глубоко занятый своей работой, с массой интересов, включая политику. Как вы думаете, она успеет?.

— А Иришка знает, до какой станции ехать? — спросила Лидочка.

— Она разбирается во всем куда лучше меня. Конечно, она знает нашу станцию, она иногда приезжает домой ночью. Вы не думайте, что я одобряю такое поведение, но здесь, по сравнению с Москвой, такая безопасность на улицах, что можно совершенно спокойно гулять и в одиночестве.

— Тогда, наверное, вам не стоит беспокоиться, — предположила Лидочка.

— Разумеется, — согласился Вячеслав Андреевич, — но я не умею не беспокоиться.

Два очень больших негра с множеством косичек на головах сели по другую сторону прохода, и Кошко заговорил гораздо тише, словно боялся, что негры его подслушают.

— Сложности возникают от иммигрантов, — сказал он. — Содружество нации — бывшие колонии, англичане чувствуют перед ними комплекс вины, как бы за то, что пили из них соки в течение стольких лет. Для рядового жителя, для нас с вами, это оборачивается драмой — вся преступность концентрируется в бедных негритянских районах.

Вячеслав Андреевич возбудился, его бородка поднялась вперед почти горизонтально, в горле слышался тихий клекот, острый кадык нервно дергался по шее, грозя продрать кожу.

Опомнившись, Вячеслав Андреевич посмотрел на часы.

— Две минуты до отхода, — сказал он трагическим шепотом. — Куда она могла исчезнуть?

— У меня есть предположение, рабочая гипотеза, — произнесла Лидочка.

— Да?

— Ей приятнее ехать и жевать шоколадку в одиночестве. Она села в другой вагон.

— Но ведь вы — наш гость! Ей же интересно узнать новости, получить письма из Москвы, весточку от бабушки…

— Вы уверены, что она спешит получить эту весточку?

— Ах, я уже ни в чем не уверен!

Лицо Вячеслава Андреевича сложилось в гримасе отчаяния, как у мягкой куклы.

— Я пойду, — сказал он, — погляжу на платформе.

Лидочке захотелось спросить, неужели он полагает, что его дочь стоит на платформе и рыдает в ожидании папы, но она сдержалась, а Кошко лишь совершил движение к двери, скорее символическое, и стоял в нерешительности, пока двери не закрылись. Поезд медленно пополз мимо путей и стен, разрисованных в меру неприличными надписями. Потом он вырвался из плена близко сошедшихся темных домов и складов и полетел по мосту через Темзу. И сразу обнаружилось, что над Лондоном с утра царит голубое ясное небо, по которому медленно плывут кучевые облака, что между домов много зелени, что цветут розы, что улицы на том берегу Темзы составлены из трехэтажных домиков, вполне милых, с магазинами внизу, а мимо них проезжают настоящие двухэтажные автобусы с туристической открытки «Площадь Пиккадилли».

Кошко вроде бы смирился с потерей дочери.

Он тоже смотрел в окно и даже сказал что-то незначащее о неверной английской погоде, объяснив это морским климатом и вообще близостью моря, что не было географическим открытием.

Лидочке хотелось задать ему несколько вопросов, но задавать их вроде бы было рано. Кое-что о его появлении в Лондоне рассказала Марксина Ильинична, кое-что Лидочка узнала еще раньше от Теодора, который разыскал Марксину. Но в Москве все звучит иначе, и не знаешь, где кончается сплетня, а где начинается ложь. Так что Лидочка избрала нейтральный путь и спросила:

— Ирина здесь надолго?