Кир Булычев - Дом в Лондоне

— Понимаю, — кивнула Лидочка.

— За день до закрытия конгресса тот журналист подошел ко мне и сказал, что все-таки отыскал какие-то книги в мэрии и узнал, что семейство Кармайклов во главе с мистером Дунканом Кармайклом, которому и принадлежал дом номер три и который приходился Августу отцом, а мне — прапрадедушкой, покинул дом в 1909 году и адреса не оставил. Я поблагодарил журналиста и моего друга Дика, поклявшегося, что он дела не оставит. Он заберется в Лондоне в Дом св. Екатерины — это что-то вроде центрального архива — и попытается все узнать… Ну спасибо, сказал я ему, большое спасибо, только ты себя не утруждай. И с тем вернулся в Москву.

Слава снова закурил. Слышно было, как невысоко идет самолет. Лидочка посмотрела в сторону, откуда доносился пчелиный звук, и увидела движущиеся точки огней на концах крыльев.

— Прошел год, — продолжил свой рассказ Слава. — Я получил письмо от Дика. Он сообщил мне, что отыскал следы мистера Августа Кармайкла. Этот самый Август был журналистом. Он представлял в Порт-Артуре знаменитую газету «Таймс», был легко ранен и даже лежал там в госпитале.

— Ага, — сказала Лидочка, — мы знакомимся с прекрасной сестрой милосердия.

— Ваше открытие лежит на поверхности, — сказал Слава. — Впрочем, вы правы. По возвращении в Глазго Август работал журналистом, много ездил, но в Россию больше не попал. Был обручен с какой-то леди, но свадьба расстроилась. У него был младший брат, намного моложе его. Этот брат пошел в промышленность и торговлю. Он даже держал магазин на паях с братом. Август погиб во время итало-абиссинской войны в 1936 году. Брат же и две его дочери продолжали умножать общее состояние. Пока не умерли тоже. Почти все, кроме последней из дочерей, которая младше моей бабушки лет на десять. Мой Дик отыскал эту старую леди, которой было уже за восемьдесят. И представляете: она знала о существовании моей бабушки, но была убеждена, что ни один порядочный человек не смог бы выжить в революционной России. Оказывается, Август всю жизнь вспоминал о Юле и мечтал о встрече с дочкой… вполне абстрактно. И тут появляюсь я!

— Ваша двоюродная бабушка была растрогана!

— Она была не растрогана. Она попросила меня приехать в Эдинбург, где на покое доживала свои дни. И привезти с собой мою бабушку, ее кузину. Мы совершили путешествие в Шотландию. Нам повезло, еще десять лет назад мы бы сделали вид, что у нас нет родственников за границей, а сейчас уезжали, окруженные завистливым шепотом сослуживцев и родственников — вот повезло людям!

— И оказалось, — не удержалась Лидочка, — что по завещанию бабушки вам отписали некую сумму.

Лидочка обвела рукой пространство, как бы показывая, во что материализовалось наследство.

— Не терпится подсказать? — улыбнулся Слава. — Вы почти правы. Но оказалось, что все не так просто. На наследство бабушки претендовали ее местные родственники, и нам можно было рассчитывать только на дедушкин портрет и двадцать фунтов в облигациях. Однако, хоть в это и трудно поверить, Август Кармайкл завещал дочери и ее потомкам, если таковые объявятся, свою долю в деле брата. Поэтому мы получили наследство. И бабушка Агата сумела оформить все дела. Без ее помощи нас бы утопили местные юристы. Бабушка умерла-то всего два года назад. Я имею в виду бабушку Агату. А моя бабушка — та трогательная шатенка Маша, которую бросили в родильном доме, умерла с ней почти одновременно. Вот и вся история.

Лидочка кивнула. Конечно, ей хотелось бы узнать, а каково наследство, полученное Славой. Но это было бы нетактичным. Ведь он не торопился сообщить. Впрочем, подумала Лидочка, можно приблизительно вычислить: стоимость подобного дома она уже знала, когда готовилась к поездке в Москве и просматривала торговые каталоги — где-то около ста пятидесяти тысяч фунтов стерлингов. И еще нужны деньги, чтобы жить, а, судя по всему, Слава не спешил возвращаться домой. Значит, удвоим сумму. Значительное состояние.

Слава молчал и смотрел на Лидочку испытующе, словно ждал вопросов и даже готов был на них отвечать или объяснять, почему ответить не сможет. Но Лидочка вопросов не задавала.

— Ну? — не выдержал Слава и постарался подтолкнуть Лидочку к вопросам.

Она поняла, в чем дело, и спросила:

— И вы решили здесь жить?

— Это очевидно, — ответил Слава. — В Москве мне все надоело. Мне надоело жить в продажном бардаке среди преступников и взяточников. Но еще больше мне надоело ждать, когда к власти вернутся коммунисты и все отберут, а меня сошлют в Сибирь за родственную связь с иностранцами.