Екатерина Соллъх - Пробуждение Башни. Том 2

Хильдеберг устало откинулся на подушку. Скорее всего. Да, у Дерека тоже. Линзы, значит? Харальд, да что же ты творишь? Как ты только мог связаться с ним?

– Ясно, благодарю за информацию. Надеюсь на дальнейшее сотрудничество, – по губам Рейнера скользнула едва заметная улыбка, – надеюсь, вы не против?

– Нет. Я не буду вашим агентом. Сейчас сотрудничество выгодно нам обоим, но только сейчас. – Хильдеберг старался не смотреть в сторону Рейнера, отказывать такому человеку – почти самоубийство, но ему не хотелось быть чьей-то пешкой, да и предавать Харальда он не собирался. Сейчас, когда есть внешний враг, Башня союзник, но что будет потом, никто не знает. Если он согласится, потом отказаться уже не сможет.

– Понимаю. Редко можно встретить человека, который руководствуется личной преданностью и здравым смыслом, а не выгодой. – Рейнер замолчал, как будто подбирал слова. – Империя как механизм, и проще всего выполнять свои функции, не пытаясь выйти за рамки. Те, кто пытается сделать что-то, не предусмотренное правилами, чаще всего просто неудовлетворён. А раз так, он ищет способ удовлетворить свои желания или, говоря проще, выгоды для себя.

Хильдеберг ничего не ответил, даже не повернулся, когда Рейнер и Нейхардт вышли из палаты. Было как-то противно от всего этого. Давно пора привыкнуть, что враг в любой момент может стать союзником, а друг – соперником, и чем выше ты поднимаешься, тем более хрупкими и рискованными становятся такие союзы. Это был мир Харальда, не его, но раз уже он его заместитель, то должен играть по его правилам. Да когда же уже ему позволят вставать? Я же обещал позвонить ей! Нет, не сейчас. Надо уберечь Дерека, любой ценой, если Харальд поверил ему, даже зная правду, значит, его надо сохранить. Выгода? Ну почему бы и нет, он знает о Куклах больше, чем кто бы то ни было, он сильнее любого из них. Он нужен. Вот ведь, а всего сутки назад он подозревал его, не доверял, а теперь готов лгать кому угодно, лишь бы защитить. Гедерберг заставил задуматься, заставил вспомнить всё, что произошло в храме. Им повезло, нет смысла это отрицать. Их ждали. Это тоже очевидно. Их? Или они ждали только Дерека, а он был им просто помехой? Зачем он им? Хотя вряд ли их много, скорее всего, они дорожат каждым бойцом, тем более таким хорошим, как Лейбрих. Они пытались его вернуть? Но почему он не согласился? Верность, преданность – в конце концов, Гедерберг прав, что-то за пределами своих обязанностей люди готовы сделать только ради выгоды. Даже я.

Дэнель натянул одеяло до подбородка и закрыл глаза. Доктор только что ушёл, он, наконец, отсоединил трубки, через которые его кровь попадала в контейнер с сорбентом. Ему уже было не важно, остался ли в нём наркотик – он и так вспомнил слишком много. Он был создан Пророком. Он был рождён. Его научили убивать. Он хорошо умел драться. Пророк отправил его в город. Он должен был убить того чистокровного, который подберёт его. Всё, больше ничего в его воспоминаниях не было. Не так и много, не так уж и мало. Он ведь уже решил, что не вернётся. Дэнель перекатился на бок, притянул колени к груди и обхватил их руками, стараясь не выдернуть проводки и трубки капельниц. Странное чувство, как будто мир вокруг изменился. Всё уже не будет прежним, правда, Харальд? Хочу всё забыть. Даже своё имя, хочу, чтобы всё было как раньше. Просто сидеть и ждать, и знать, что он придёт, вот сейчас, уже скоро. Хочу, чтобы он снова ударил по лицу, сжал пальцы на горле, запихнул в шкаф. Просто, чтобы был рядом. И ради этого отказаться от прошлого? От людей, которые учили и помогали ему, заботились и волновались, от таких же, как он. От тех, кто будет его уважать, прислушиваться к его словам. От его семьи. Отказаться ради человека жестокого, замкнутого, эгоистичного, который подобрал его всего лишь из любопытства? Сколько времени они провели вместе как хозяин и его вещь, безмолвная и бесправная? Не знаю, слишком много. Это всего лишь привычка? Но ведь я кое-что вспомнил, теперь я знаю – была другая жизнь, в которой не было места одиночеству, где боль помогала стать сильнее и научиться чему-то новому. Тогда я был счастлив. А сейчас? Вернуться, снова стать частью семьи Пророка? Уже невозможно. Я знаю и понимаю слишком много, я видел всё это со стороны, под другим углом. Харальд умрёт за меня. Вот так просто? Я умру за него. Всего лишь факт, его не надо ни обосновывать, ни объяснять. Для кого-то из детей Пророка возвращение будет спасением, исцелением от боли и страха, но не для меня. Я не смогу больше увидеть в Отце мудрого учителя и друга, потому что не смогу забыть, что именно он отправил их всех наверх, в холодный и жестокий город, он научил убивать, он сделал их живым оружием, фигурами в своей игре. Забыть и простить? Никогда. Боль, унижение, одиночество, безумие – ради чего? Они вернутся и будут благодарны за то, что он их позвал. А я не могу. Живое оружие, если сделал такими, тогда зачем эта игра в семью? Не прощу, уже не смогу. Теперь я должен мстить ему? За ложь и предательство? Но я просто не хочу возвращаться. Нет, не так. Не хочу оставлять Харальда одного, он ведь не сможет один.