Дарья Кожевникова - Исповедь Цирцеи

Закусив губу, Аглая взяла деньги. Злость накатила волной. Плата за ущерб… Как же! Просто затыкают рот, чтоб молчала об убийстве подруги! Но вспомнила, как нервно плясал в темноте пустыря огонек шефовой сигареты, и не стала ничего говорить. Он и сам не рад тому, что случилось, в этом сомневаться не приходится. А вот толстопузый Борис… Внезапно вспомнив о нем, Аглая нашла, на ком сорвать злость! И, взявшись за тряпку, принялась яростно оттирать мебель, попутно проклиная на чем свет стоит самодовольного жирного Борю вместе с его телохранителем заодно.

— Айка! — рядом возник Руслан. — На вот, отвлекись ненадолго.

В одной руке он держал поднос со стопками, бутербродами и бутылкой. Другой совал Аглае уже налитую стопку. Без лишних споров она приняла ее, осушила до дна. И попросила:

— Налей еще.

— Айка, ты только это… закусывай. — Гена остановился рядом, поставив на пол ведро, и тоже взял с подноса стопку водки. — А то оно, знаешь…

— Знаю, — кивнула Аглая. Да, может развезти, особенно после такого физического напряжения. Но именно в этом она сейчас и нуждалась, как никогда.

— А раз знаешь, то бери, — тоже выпивший стопку, шеф сам сунул ей в руки бутерброд. — У нас еще дела не доделаны, да и возиться с тобой нет никакой охоты, и без тебя сегодня неприятностей хватило. Причем на сто лет вперед.

«Так, может, закроете нелегальную часть своего заведения?» — рискуя нарваться на грубость, хотела невинно осведомиться Аглая. Но от бутерброда вдруг пахнуло так аппетитно, что челюсти свело, и рот заполнился голодной слюной, заставив Аглаю с жадностью вгрызться в тающие во рту лепестки сырокопченой колбасы.

Однако, когда настала пора вернуться к работе, Аглая пожалела о том, что дала волю аппетиту, потому что запахло отмываемой парнями с пола кровью. Запах был вроде и не сильным, но таким тяжелым и всепроникающим, что Аглая ощутила, как ее начинает мутить, а проклятая колбаса комом давит снизу на горло.

— Ты чего? — спросил Руслан, увидев, что она побледнела и отложила свою тряпку. — Плохо, что ли? Так выйди на улицу, подыши. Давай-давай, потом все доделаешь. А то еще не хватало тут и после тебя убирать…

Аглая послушалась. Пробралась вдоль стены, чтобы не наступить в красно-бурые потеки смешанной с кровью воды, потом быстро пробежала по коридору, машинально отметив, что и его тоже надо протереть, ведь парни натоптали здесь окровавленными подошвами. Рывком распахнула дверь. И, едва вдохнув ночной уличной свежести, почувствовала, как ее отпускает. Тяжесть, спазм, тошнота — все прошло, осталась только противная слабость в руках да липкий пот, высыхающий на ветру. Ветер был теплый, летний, но Аглаю стало от него познабливать. А может, и не от него вовсе… Но, несмотря на дрожь, она замерла на крыльце, не торопясь возвращаться назад. Потому что опасалась, что, едва вернется в Аллочкин закуток, как отступившая было дурнота накатит по-новой. Пусть лучше парни как следует там приберутся — похоже, они не так болезненно реагируют на запах крови. А она еще успеет доделать свою часть работы. Не особенно мучаясь угрызениями совести из-за своей задержки, Аглая стояла и смотрела на то, как в свете фонарей колышутся от ветра деревья с уже утратившей весеннюю нежность листвой.

Долго ли Аглая стояла, она не могла бы сказать, так глубоко задумалась, что тихо скрипнувшая дверь заставила ее вздрогнуть.

— Это я, — доложил вышедший на крыльцо Гена. — Ты тут еще не замерзла?

— Что, шеф послал? — с кривой усмешкой спросила Аглая.

— Да нет, я покурить, — ответил Гена, подкрепляя свои слова действием. И добавил, затянувшись: — Поганый сегодня выдался вечерок. Давненько таких на моей памяти не было.

— На моей тоже, — вздохнула Аглая.

— Да у тебя-то в жизни и не должно быть ничего подобного…

— В этой жизни много чего не должно быть. — Аглая яростно передернула плечами. — Но бывает. Ладно, пойду. Надо сделать все побыстрее, чтобы, наконец, покончить хоть с какой-то частью этого кошмара наяву.

Но, шагнув с крыльца на порог, она замерла, опасаясь снова ощутить тошнотворный запах крови.

— Там теперь ничего, терпимо, мы хлорочки догадались добавить в ведро, — заметив ее колебания, сообщил Гена. — А хочешь, подожди минутку, пока я докурю, вместе пойдем.

Вместо ответа Аглая молча развернулась, уперлась спиной в косяк открытой двери и застыла на месте, глядя в широкую Генину спину. Многие побаивались его, такого увесистого, одним своим видом способного внушить почтение, с мощной бычьей шеей и с не очень-то добрым взглядом глубоко посаженных темно-серых глаз из-под нависших широких бровей. Аглая тоже его побаивалась, ходили слухи, будто Гена успел отсидеть на зоне, да отнюдь не за кражу попугаев в зоомагазине… А вот при более тесном знакомстве оказалось, что не так-то уж он и страшен, как о нем судачат. Наоборот, отнесся к Аглае с сочувствием.