Алексей Ракитин - Неоконченный пасьянс

Затем Филимон спрыгнул на пол и вместе с полковником бегло осмотрел квартиру. В остальных комнатах всё было на местах и выглядело самым обыденным образом. Если бы не труп горничной у входа, ничто бы не указывало на свершившееся в этой квартире преступление. Впрочем, хозяйки дома нигде не было видно и слышно — это казалось отчасти странным, но отчасти и успокаивало, ведь коли не было её трупа, оставался шанс того, что Александра Васильевна жива и здорова.

В полной тишине полковник и Филимон покинули злосчастную квартиру. Полковник остался стоять на лестнице перед приоткрытой дверью, а дворник сбежал вниз, отворил дверь на улицу и стал дожидаться появления полиции. Впрочем, ещё до появления квартального, со двора, через небольшую дверь под лестницей, вбежал домоуправляющий.

— Кто трындел? Что за свист?! Филимон, ты свистел?! — рявкнул он негодующе, но увидев полковника Волкова, примолк, вмиг приосанился и степенно спросил. — Вы слышали свист, ваше превосходительство?

Он знал Волкова и прекрасно понимал с кем и как надлежит себя держать.

Домоправитель был рослым кряжистым мужиком лет сорока с небольшим, не то чтобы чудо-богатырь, но крепкий, осанистый. Вот только ст а тью не вышел — его крупное тело помещалось на коротких кривых ногах, и это придавало фигуре комичность и неуклюжесть. Должность домоправителя, а точнее говоря, приказчика при владельце большого доходного дома, была достаточно прибыльной: он был добротно и даже с неким щегольством одет в почти совсем новый сюртук из плотного сукна, под которым красовался лилового атласа жилет с массивной серебряной часовой цепочкой. На ногах, несмотря на апрельскую грязь мостовых — вычищенные до блеска яловые сапоги. Выглядел он раздражённым и встревоженным, мял в руках картуз с модным лаковым козырьком.

— Да уж… — отозвался Волков. — Слышал.

— А чего же случилось? И кто свистел? — полюбопытствовал домоправитель.

— Я свистел, Пётр Кондратьевич, — подал голос Филимон, стоявший на входе в подъезд и слышавший через приоткрытую дверь слова домоправителя. — Труп у нас, убийство, значит. В квартире госпожи Барклай. Вот-с господин полковник его и обнаружили-с. А я, значит, засвистел.

— То есть как труп??! — опешил домоправитель. — А кто ж погиб, неужели госпожа Барклай?

— Нет, того не видели. Видели только Наденьку Толпыгину зарезанную, царствие небесное девице, хороший была человечек, никому обиды не делала. — Филимон с чувством перекрестился и домоправитель следом тоже осенил себя крестным знамением.

— Господи, да что ж это делается, — запричитал речитативом Пётр Кондратьевич. — с Нового года третье убийство в нашем доме. Да когда ж это прекратится? Это ж так жить невозможно! Только вчерась на этом самом месте с Надюшкой разговаривал, да как же-шь это так?

— А что, господин домоправитель, Александру Васильевну вы давно видали в последний раз? — довольно бесцеремонно перебил его словоизвержение полковник.

— Да тоже, кажись, вчера поутру. Они меня позвали и велели насчет котов во дворе побеспокоиться — орут, окаянные, по ночам, спать мешают. И ещё сказывали-с, что вроде бы хочут уехать на несколько дней — так чтоб дров теперь, значит, поменьше носили…

— А куда ж это она собиралась уехать, не говорила?

— Нет-с, её превосходительство того не сказывали, а я и не спрашивал. Наше дело маленькое… Сказано «меньше дров», значит, меньше.

В тягостном ожидании прошла минута, может, полторы. Наконец, за парадной дверью послышался голос Филимона и через секунду с Садовой ввалился крупный моложавый детина в новёхоньком синем полицейском мундире. Его подкованные сапоги громыхали по камню, укороченный полицейский палаш в ножнах задевал за предметы окружающей обстановки, стену, лестничные перила, голос обладателя синего мундира был неуместно громок, а сам он — на удивление ретив, не иначе как хорошо поспал, а потом сытно покушал. Вошедший так и сыпал вопросами, на которые Филимон не успевал отвечать, казалось, полицейский говорит сам с собою:

— Ну, что опять кого-то шваркнули? Ты, Филимон, опять всё проспал! Беги за квартальным, я тут посторожу.

Он поднялся по лестнице и стал перед дверью в квартиру Барклай.

— А вы кто такой? — весьма нелюбезно поинтересовался он у Волкова, стоявшего у него на пути. Домоправителя полицейский прекрасно знал, поэтому вопрос его был адресован именно ему.

— Главного штаба полковник в отставке Волков. — сухо отрекомендовался Сергей Викентьевич. — А вы-то кто будете?