Константин Бабулин - Личный бумажный Демон (СИ)

- Нет, к сожалению, рассказывать особенно нечего. Люди сами не знали, чем владеют.

- Как это?

- Ну так, рисунок хранился у них в старых бумагах, среди других старых рисунков.

- Вы их видели?

- Да.

- И что там ещё есть?

- Ничего особенного, - не очень тактично ушла от ответа Светлана, давая понять, что не хочет говорить об этом.

- Ну хорошо, я поняла, раз не хотите рассказывать, то не нужно. Но на пресс-конференции, что-то сказать всё равно придётся, журналисты вас просто так не отпустят, так что подготовьтесь.

- Я подготовлюсь.

И всё. Мария нажала отбой, а Светлана, ещё сидела какое-то время, глядя на телефон.

«Ну что ты будешь делать, а? Почему я опять её никуда не пригласила? Сама звонит, это же не просто так. Что тут непонятного? Нет бы позвать её в ресторанчик, мол там удобнее рассказывать. Потом пригласить домой, попить фирменного кофе. А там и…, - она мечтательно прикрыло глаза, и очень живо представила себе, чем всё это могло бы закончится, - Мда… А что вместо этого? «Ничего особенного» - процитировала она саму себя.

- Почему ты так ответила? – начала она копаться в себе.

- Хватит а? Сто раз одно и тоже. Ну приглашу, ну уложу в постель, а что дальше? Это тебе не пятигорские купальни, тут всё серьёзно может повернуться. Я этого хочу? А что будет через год? Да, что там через год – что будет через две недели?

- Всё, всё, всё, проехали. Что будет, что будет? Ну и сиди тут одна…

За день до пресс-конференции у Бартман.

Светлана и Наталья Бартман, сидели на кухне, пили чай с лимоном и алтайским мёдом, и пытались разобраться в ситуации.

- Почему они не вышли на меня? Я была на сто процентов уверена, что стоит мне объявить, о том, что я нашла рисунок, как тут-то всё и завертится. В чём ошибка?

- Например в том, что на самом деле ничего и не было. Не было ни смертей, ни зАговоров.

- Как это? Кашину так и не нашли, Шахова с Кацман погибли…

- Стоп, - остановила Светлану Бартам, - Что значит погибли?

- Ну, как что? – не поняла Светлана.

- Погибли в смысле убиты? Или погибли от несчастного случая?

- На что вы намекаете? Что всё, что я вам рассказала – бред?

- Почему бы и нет? На ваших глазах, погибла ваша подруга, вот у вас и поехала крыша. Чем не объяснение? – Бартман говорила это абсолютно спокойным голосом, в своей фирменной, бесцветной манере.

- Да, - поддакнула ей Светлана, - Кашина, в этой логике, просто уехала отдохнуть на пару месяцев. А Шахова и Кацман просто взяли, да и померли в один день, за компанию.

- Жизнь иногда такие совпадения подбрасывает, что просто ужас. – отозвалась на это Бартман, - Вон я читала недавно:

«Писатель Евгений Петров, тот, который совместно с Ильей Ильфом написал «Двенадцать стульев» и «Золотого теленка», имел редкое хобби: всю жизнь коллекционировал конверты... от своих же писем! Делал он это так - отправлял письмо в какую-нибудь страну. Все, кроме названия государства, он выдумывал - город, улицу, номер дома, имя адресата, поэтому через месяц-полтора конверт возвращался к Петрову, но уже украшенный разноцветными иностранными штемпелями, главным из которых был: "Адресат неверен". Но в апреле 1939-го писатель решил потревожить почтовое ведомство Новой Зеландии. Он придумал город под названием "Хайдбердвилл", улицу "Райтбич", дом "7" и адресата "Мерилла Оджина Уэйзли". В самом письме Петров написал по-английски: "Дорогой Мерилл! Прими искренние соболезнования в связи с кончиной дяди Пита. Крепись, старина. Прости, что долго не писал. Надеюсь, что с Ингрид все в порядке. Целуй дочку от меня. Она, наверное, уже совсем большая. Твой Евгений". Прошло более двух месяцев, но письмо с соответствующей пометкой не возвращалось. Решив, что оно затерялось, Евгений Петров начал забывать о нем.

Но вот наступил август, и он дождался... ответного письма. Поначалу Петров решил, что кто-то над ним подшутил в его же духе. Но когда он прочитал обратный адрес, ему стало не до шуток. На конверте было написано: "Новая Зеландия, Хайдбердвилл, Райтбич, 7, Мерилл Оджин Уэйзли". И все это подтверждалось синим штемпелем "Новая Зеландия, почта Хайдбердвилл". Текст письма гласил: "Дорогой Евгений! Спасибо за соболезнования. Нелепая смерть дяди Пита выбила нас из колеи на полгода. Надеюсь, ты простишь за задержку письма. Мы с Ингрид часто вспоминаем те два дня, что ты был с нами. Глория совсем большая и осенью пойдет во 2-й класс. Она до сих пор хранит мишку, которого ты ей привез из России". Петров никогда не ездил в Новую Зеландию, и поэтому он был тем более поражен, увидев на фотографии крепкого сложения мужчину, который обнимал... его самого, Петрова! На обратной стороне снимка было написано: "9 октября 1938 года". Тут писателю чуть плохо не сделалось - ведь именно в тот день он попал в больницу в бессознательном состоянии с тяжелейшим воспалением легких. Тогда в течение нескольких дней врачи боролись за его жизнь, не скрывая от родных, что шансов выжить у него почти нет. Чтобы разобраться с этими то ли недоразумением, то ли мистикой, Петров написал еще одно письмо в Новую Зеландию, но ответа уже не дождался: началась вторая мировая война. Е. Петров с первых дней войны стал военным корреспондентом "Правды" и "Информбюро". Коллеги его не узнавали - он стал замкнутым, задумчивым, а шутить вообще перестал.