Владимир Макарченко: И снова он. Детективы

– Тревога! – Закричал командир роты. Через три минуты вся рота стала строем на плацу. Командир продолжил. – Не знаю, что произошло, поскольку с немцами у нас договор о ненападении. Только, не похоже на провокацию то, что мы с вами видели в небе. Бомбардировщики! Похоже, кончается мирная жизнь. Приказываю! Окопаться повзводно и занять оборону! Огонь без команды не открывать!

Заняли окопы, который отрыли раньше на учениях, немного углубились. Брустверы подправили. Положенные на роту, два пулемета станковых установили. Винтовку противотанковую изготовили и замерли в ожидании. Не ведали, что нас ждет через пару часов. Командир роты усадил на своего коня солдата и отправил его в батальон за разъяснениями. Сам пр роте остался.

Только успел я раздать сухие пайки да чаем горячим напоить воинов, когда заревели моторы, и с западу на нас из-за бугра, по дороге, что вела к селу, вывалились четыре немецких танка, за которыми следом шли машины с солдатами. Впереди танков ехали два мотоцикла с люльками, на люльках стояли пулеметы.

– К бою! – Приказал командир роты.

Опередили нас немцы. Видать, кто-то из тех, что на мотоциклах ехали, успели обнаружить наши окопы. Оба пулемета сразу начали бить по нашим копам. Танки, разворачивали в нашу сторону пушки. Солдат с противотанковой винтовкой успел произвести только один выстрел, когда взрыв снаряда разметал его тело в клочки. И пошло…

С машин спрыгнули на землю солдаты и тоже вступили в бой, поливая нас свинцом из автоматов. Носа не высунуть.

– Отходим в лес! Перебежками! – Скомандовал командир роты. И это была последняя его команда. Осколки очередного снаряда оборвали его жизнь. Вместе с ним погиб и его заместитель.

Пришлось мне принимать командование на себя.

– К лесу! Перебежками! – Повторил я команду и рота, неся потери и отстреливаясь в меру возможности, перебежками укрылась в лесу.

Мы еще бежали подальше от этой бойни часа полтора, пока не углубились в лес так, что не слышно нам стало звуков от дороги. Когда собрались, оказалось, что из ста тридцати человек в строю только семьдесят три, со мною вместе. Почти половину потеряли в первом же бою. А как могло быть иначе? В лагере-то новобранцев уму-разуму военному учили. На оставшихся в строю имели полсотни винтовок и под три сотни патронов. Ну, еще штыки… Хорошо, хоть карта при мне была. Как-то вывел свою роту к месту базирования батальона. А там сплошной разгром. Тела убитых повсюду. Немцы своих прибрали и похоронили. А наши, как упали, так и остались лежать. Собрали мы солдатушек убиенных и зарыли в общей яме, которую на скорую руку отрыли. Пятьдесят восемь душ. Видать, сумел батальон оборону наладить и отойти без больших потерь.

А мы снова в лес. Перекусили у родника остатками сухого пайка и стали пробираться туда где полк наш оборону держать должен был. Только, когда дошли, и полка на месте не было.

Что было делать? Решили двигать наугад на восток, а по дороге село какое отыскать, чтобы продовольствием обзавестись. На второй день нашли село. Немцев тут еще не было. Жители не очень охотно, но продуктами с нам и поделились. Кто кусок сала соленого отдал, кто хлеба буханку да яиц с десяток отварил, кто картошки сыпнул. Самих нас, правда, накормили сразу.

– Чего же вы бежите, как зайцы? – Обидно потревожил меня за едой своим вопросом какой-то дед. – Кино казали, как ловко всех побьете. К нам такое привозили. А ныне? Эх вы!

Что в ответ было сказать? Что одной ротой немца не остановлю. Да и не ротой уже. Поспрашали, как путь к городу наладить, там могли еще обороняться войска, да и побежали дальше. А перед городом, спустя две недели, точно вышли на окопы Красной Армии. Пробрались ночью к своим… А оказалось – не свои мы уж им. Две недели с нами мордовороты из НКВД поработали, и очутились мы всем остаточным личным составом в составе одиннадцатого отдельного штрафного батальона. Только по разным ротам приписали. Не знаю, чем я Богу приглянулся, только прослужил я в штрафном батальоне больше двух лет без ранений, а потому и в нормальные войска не списывался. Потом все-таки ранило в ногу. Я уж к тому времени командиром взвода был. Особый отдел дозволил в госпиталь свезти. Кость была прострелена. Тяжелым ранение считалось. Правда, поначалу на самострел проверили. Привыкли, видать, к тому, что я ран иметь не могу. С госпиталя начал письма писать всем, кому мог. Так отыскал брата своего. От него и узнал, что нет у меня больше жены и сына. Погибли при бомбежке в эшелоне. Эвакуировали их… Вот так вот и был своим – не своим. Хотел потом на сверхсрочную записаться, только в сорок пятом опять ранили. Теперь уже легкое пробила пуля. Два месяца в госпитале. Врачи сказали, что жить надо на природе и продуктами свежими питаться, особенно медком. Вот и пристроился тут в бакенщики. Так и остался.