Галина Романова: Закон сильной женщины

— Продолжай, Воронов, — велел полковник.

— Он может быть практикующим врачом. А может и уволенным, лишенным практики. Мог в его жизни быть несчастный случай, смерть пациента. Скорее пациентки. Это выбило его. Или…

— Или? Чего замолчал, Володя? — поторопил полковник.

Мысли Воронова ему нравились. Он считал прорывом этот его доклад. Было видно, что парень обо всем этом думал не день и не два. Несмотря на запои, которые случались, что греха таить, после развода с женой.

— Или ему это понравилось, товарищ полковник. Ему это, может, просто в кайф. Удовольствие убивать! Он мог убить пациентку намеренно.

— Что же нам теперь, всех отстраненных врачей по городу пропесочить? — возмутился Самохин. — Кто зуб не так вырвал, кто роды неудачно принял… Знаешь, Воронов, сколько их может быть? А если он уже состоявшимся уродом сюда приехал?

— Понадобится, Самохин, так станешь по всей стране искать, — жестко оборвал его полковник. И обратился к Володе: — Что ты уже сделал в этом направлении?

— Ребята проверяют все медицинские учреждения, товарищ полковник. Пока безрезультатно. Не могу не согласиться с капитаном Самохиным: этот человек мог приехать сюда откуда-то. И тогда…

— Что?

— Тогда искать его мы можем годами. Пока сам не попадется. Или пока у нас не появится свидетель.

Сашка заглянул в комнату, куда она перебралась почти месяц назад. Хмуро глянул на нее, скорчившуюся под одеялом, потом спросил:

— Ты на работу сегодня собираешься?

— Да, — отозвалась Арина, не поворачивая головы.

Она лежала к нему спиной. Нарочно отвернулась, знала, что он заглянет перед уходом.

— Тогда вставай. Времени знаешь сколько?

— Сколько?

— Семь тридцать, дорогая. Потом будешь метаться, как заполошная курица. Вставай, говорю!

Он хотел, чтобы его голос прозвучал твердо, даже издевательски. Чтобы задеть ее, заставить возмутиться. Чтобы напомнить, как у них все было, когда они могли собачиться часами, а потом валились в койку и вытворяли там такое…

Не вышло. Голос дрогнул, зазвучал просительно, жалобно. Арина немедленно все поняла и не приняла подачу. Так и лежала, не поворачиваясь, под одеялом.

Он переступил порог этой комнаты, которую она захватила двадцать восемь дней назад. Сел на краю дивана у нее в ногах.

— Аришка, ну что ты? Поговори со мной!

Они же десять лет вместе, знают друг друга как себя — вот что ему хотелось добавить. Он поймет! Он поможет! Но тут же в мыслях пробежало холодком: знали до той самой ночи, когда она убежала из дома. В спортивной одежде убежала и в домашних тапочках. И ничего этого на ней не было, когда Арину обнаружили. Она была совершенно голой, когда ее нашли на каком-то загаженном пустыре. Даже тапочек не было. Голая и замерзшая. Ее заметили какие-то пацаны, прятались там, видно, с сигаретами. Перепугались, конечно, до смерти, вызвали полицию и «Скорую».

Арину увезли. И она еще три часа находилась в глубоком обмороке. Переохлаждение после насильственных действий — это первое, что ему сказали врачи. Потом уже, когда были проведены все анализы, выяснилось, что Арину никто не насиловал.

— Никто не совершал над ней противоправных действий сексуального характера, — пробубнил Сашке в переносицу высоченный доктор с руками мясника. — Обморок вызван действием какого-то вещества.

— Ее опоили? — просипел он, хватаясь за горло.

В голове проскочило сразу столько омерзительных картин. Много гаже тех, что не давали ему спать той ночью.

— Инъекция. Ей сделали инъекцию какой-то дряни, и она отключилась. Но это помогло ей не замерзнуть насмерть. Холодно уже на улице. Это была инъекция, господин муж.

И доктор зачем-то пожал плечами, будто хотел сказать: а я что, ты муж, ты и разбирайся, почему твою жену находят на улице совершенно голой после того, как она не ночевала дома.

— Она скоро очнется? — спросил он доктора двадцать восемь дней назад.

— Думаю, вечером вы уже сможете ее навестить. Это просто медикаментозный сон.

— И все? — усомнился Сашка.

— А что вам еще надо? — Доктор нетерпеливо дернул плечами. — Изнасилована она не была. Ее не били, ни к чему не принуждали. Просто вкололи что-то и раздели.

— Но почему?

Он с силой сжал кулаки. Услышал, как хрустнули суставы. Ему так хотелось пустить их в ход — все равно в каком направлении. Хоть бы и по доктору пройтись, пусть он ни в чем не виноват.

— Что почему? — не понял доктор.

— Почему отключили, раздели и ничего не сделали?