Павел Саксонов - Андские рассказы – 2. Юля

Верзила оборвал заклинание и выругался: «Akanayaq!» 37 37 «Обосра**ся!» (Буквально – человек, совершающий или только что совершивший акт дефекации; как и русские смысловые аналоги, в кечуа используется в качестве ругательства). «Давай отложим!» – взмолился еле живой Чули. «Да, придется, – согласился верзила. – Что-то не так. Что именно, пока не пойму. С кровью мы не ошиблись, но кукла ведет себя странно. „Француза“ бы сюда! Он всегда лучше нас разбирался в этой чертовой черной магии!» Чули закивал: «Да-да-да! Он бы хоть на куклу посмотрел! Может, я ее неправильно слепил?»

Рауля осенило: так вот о чем говорил «француз»! Вот что его так насмешило! Вот что он предвидел, когда хохотал на весь автобус, представляя реакцию Чули на его, Рауля, кровь безнадежного труса! От этой догадки ему стало совсем нехорошо. Да что там – нехорошо: он перепугался до полусмерти, сообразив еще и то, что Чули и верзила, начав рассуждать логически, тоже обязательно сообразят – проблема не в кукле, проблема все-таки в крови! Поэтому, как-то разом перестав трястись, он сделал шаг прочь из гостиной, потом еще один, а потом, когда верзила и Чули недобро на него уставились, попытался оправдаться: «Я ведь вам больше не нужен… на сегодня. Я, наверное, пойду?»

Верзила и Чули переглянулись. «Ладно, иди, – ответил верзила. – Машину держи наготове: день ограбления близок». «Хорошо». «Ну, чего встал?» – Рауль и вправду замялся, не веря, что его настолько легко отпускают. – «Иди!» Рауль пошел. «Стой!» Рауль вздрогнул, остановился и обернулся. Верзила, глядя на него, внезапно расплылся в нехорошей, явно притворной улыбке: «Подожди…» Достал из ящика стола бумажник, вынул из него деньги, смял их в комок и бросил комок Раулю: «Лови!» Рауль поймал. «Те-то у тебя наверняка уже закончились! Ну, иди, иди отсюда, отдыхай!»

Уже на улице Рауль расправил купюры: опять по двести! Пересчитал: десять штук. Две тысячи солей. И – святая Роза. Святая Роза опять с печальной укоризной смотрела на него с каждой из банкнот.

Еще через полчаса стемнело. Правда, когда стемнело, Рауль уже был на дискотеке. Модной и очень дорогой. Заказывал стакан за стаканом коктейль на основе писко и выпивал их в пару глотков. Как закончился вечер или прошла ночь, он не вспомнил даже в редакции El Diario Imperial: смущенно улыбаясь, пояснил, что очнулся только на следующее утро – мучаясь от дикого похмелья, но у себя в квартире. И даже, как ни странно, не обворованный: по карманам его джинсов была распихана еще целая куча денег. Куча денег была разбросана и на полу. Правда, при ближайшем рассмотрении оказалось, что все это – всё, что валялось на полу – мелочь: бумажки по десять солей и разнообразные монеты. Но главное, главное – рядом с кроватью стояла прекрасная на вид бутылка шампанского. О таком шампанском Рауль до сих пор и слыхом не слыхивал. Наверное, очень дорогое. Он поднял бутылку и, щурясь одновременно от очень неприятных ощущений и любопытства, посмотрел на этикетку. «Французское…»

Рауль вскочил: французское? Но в голове мутилось настолько, а телу было так плохо, что промелькнувшая было не очень приятная мысль улетучилась. Рауль откупорил бутылку, налил шампанское в первую же подвернувшуюся под руку кружку и сделал несколько глотков. «Кислятина», – подумал он. Сделал еще несколько глотков. «А может, не так уж и плохо…» Кружка опустела, а в теле и в голове образовалась приятная легкость. «Не знаю, кто и как притащил сюда эту бутылку, и знать не хочу ! – Рауль, слегка поддатый, в шутку погрозил входной двери. – Но это просто класс! Дядюшка, где же ты был раньше?» Потом опустела и вся бутылка. А когда она опустела, на переборщившего со средством от похмелья Рауля снова напали тревожные мысли. Он посидел-посидел, встал, натянул, пошатываясь, на ноги кроссовки и, не зашнуровывая их, отправился в полицейский участок.

В полицейском участке Рауль хотел обо всем рассказать, но, как мы уже знаем, не вышло. Он только-только вошел в кабинет капитана, как за спиной капитана, за его креслом, появился верзила. Верзила смотрел на Рауля, грозил ему кулаком и корчил ему страшные рожи. Появлению верзилы Рауль уже и не удивился. Он удивился другому: откуда тот узнал о визите? Ведь он, Рауль, решение принял спонтанно! Но факт оставался фактом: даже спонтанное тайное стало явным. Пришлось молоть всякий вздор, по ходу чего лицо верзилы прояснилось. Он даже начал улыбаться. А когда капитан, которому надоело слушать бессмысленную болтовню Рауля, начал гнать молодого человека прочь, довольно рассмеялся. Смех, разумеется, услышал только Рауль: капитану он не предназначался.