Рамазан Нагиев - Двойное дно. Убийства. Интрига

– Вроде бы где-то у меня были колонки. Сейчас, я быстро в подвал и обратно.

Анна смотрела на меня с улыбкой, я вышел на улицу и зашел в подвал, вход в подвальное помещение у меня было только на улице. Я начал рыскать колонки, которыми не пользовался больше трех лет. Я нашел их, они лежали между сломанным холодильником и коробкой с инструментами. Они были пыльные, так что, когда я поднялся домой, первым делом я взял тряпку и протер их. Я спросил у Энн, какую музыку она предпочитает, на что она ответила, что она меломан и слушает любую музыку. Мой взгляд пал на полки с дисками, они лежали там в роли декорации, потому что я давно ничего не слушал. Я достал диски с музыкой, не знаю, что поставить, я спросил у Энн.

– Энн, а может, ты сама выберешь, что послушать? – Неуверенным голосом пробурчал я.

– Ну, давай. Надеюсь, у тебя есть что-нибудь стоящее?

– Сборник классической музыки, хиты двухтысячного года, последний альбом Майкла Джексона, хиты девяностых и все. Больше ничего нет.

Знаешь, не все так плохо, давай включай хиты двухтысячного года, послушаем, может, что-нибудь, да и узнаю, хотя мне в тот год мне было шесть лет, и я ничего не помню, что было до, но все равно хоть, что-то да вспомню.

Я поставил диск, первой песней была Melanie C – «I turn to you». Энн сидела и слушала каждое слово, она резко замерла и из-под повязки для глаз, потекли слезы. Я быстро подсел к ней приобнял.

– Что не так Энн, тебе не нравиться песня? Я выключу! – Я подтянулся к колонкам, Чтобы выключить песню.

– Нет, Квентин, все нормально. – Вытирая слезы, сказала Анна. – Просто эта песня мне напомнила один случай.

– Да песни имеют такое свойство. А что за случай? Ой, извини, конечно, в принципе, если не хочешь об этом говорить, можно и не говорить. – С натянутой улыбкой, пожимая плечи, сказал я.

– На самом деле, мне давно пора выговориться. В общем в двухтысячном году, мы с родителями ехали в Калифорнию на летние каникулы, чтобы отдохнуть. Я помню тот день, как будто, это было вчера. Я сидела в детском кресле, на заднем сидении, спереди были мои родители, за рулем была мама, а рядом сидел папа. Они говорили, что-то о политике или экономики страны. Я сидела и смотрела в окно, на фоне этого всего играла именно эта песня. Мои родители начали ругаться, мама не заметила, как дикая лань пробегала дорогу и остановилась прямо перед нами. Я не знаю, почему мама не задавила этого оленя. Мама резко повернула, и мы улетели в кювет. Дальше я ничего не помню. Когда я очнулась была кромешная тьма. Я пыталась протереть глаза, чтобы хоть что-то увидеть, но ничего не вышло. В палату зашел врач, сказал мне, что бы я лежала и не вставала. Я спросила у доктора, как он видит в такой темноте, в больнице, что свет выключили? Доктор вздохнул и сказал, что я слепа. Во время аварии, я получила сильный удар по затылку, тем самым у меня повредились участки мозга, отвечающие за зрение. Я сразу очухалась и вспомнила про аварию, вскочив с койки, я начала плакать и спрашивать, где мои мама и папа. Доктор сказал, что у них очень серьезные травмы не совместимые с жизнью. С этого дня, я перестала жить и существовать, было много тяжелых моментов в моей жизни, меня воспитывала моя бабушка, но, когда мне исполнилось пятнадцать лет, она умерла. В это время моя подруга Эмили и, ее родители согласились, что бы я жила у них. Эмили единственный человек в моей жизни, который заботиться обо мне. Хотя я и этого не достойна.

– Да, что ты говоришь, ты достойна многого, да твоя судьба не из лучших, но все равно ты должна жить дальше.

– Ты не понимаешь! Ради чего мне жить, у меня никого не осталось, кроме Эмили. – Прокричала Анна.

Я встал с дивана и пошел на кухню, в холодильнике, ничего не было.

– Не хочешь прогуляться? Еды дома нет. Сходим на охоту.

– Нет! Я буду тут!

– Хорошо, хорошо, не стоит горячится.

Надев куртку, я двинулся в сторону озера. С собой я взял ружье и сани. Через час я приволок на санях тушу оленя. К этому же времени прибежал Томми. Я спросил, нашел ли он машину, собака гафкнула. Я обрадовался. Если пес действительно нашел машину толстухи, то нужно взять ключи с ее кармана. Как можно без шумней, я зашел в подвал, далее, более резко спустился в свою комнату «С». Начал прощупывать карманы, девушка была холодная, и начинала разлагаться. Наконец-то я нашел ключи от машины. Я зашел домой, сказал, что Томми нашел что-то странное. Анна лишь резко повернулась в мою сторону и сказала, вдруг Томми нашел Эмили. Я выбежал из своего деревянного дома и пулей ринулся за собакой, мы пробежали около шести километров. Я заметил черный внедорожник. Побежал в его сторону, я проверил, подходят ли ключи, все подошло идеально. Одев перчатки, дабы не оставить отпечатки, я завел мотор с широчайшей улыбкой. Томми лаял, хотел, чтобы я открыл ему дверь. Я сказал лишь, что он может оставить шерсть в салоне, пес с огорченным лицом убежал в сторону дома. Я поехал и остановился в пятистах метрах от дома, дабы Энн не услышала рев мотора. Я выскользнул из машины и побежал к подвалу. Вытаскивать толстуху было невероятно сложно. Она весила около ста двадцати килограмм. Я посадил ее на переднее сидение и увез туда же, откуда и приехал. Заглушил мотор и бегом отправился домой. Туша оленя, которого я убил лежала возле входа, я, не обратив на это внимания, забежал домой.