Наталия Левитина - Блондинка в Париже

Я вовсе не собиралась его шантажировать. Хотела только напугать, чтобы он понял, как скверно поступил. Но теперь, после его предложения, меня одолела алчность.

– Принеси шоколадку! – приказала я. – Большую, с орешками. Нет, лучше две!

– Хорошо! – А ещё… А ещё клубничное мороженое. Я его обожаю

– Да, Энни, да! Я куплю тебе всё, что захочешь! Только никому не рассказывай.

Таким образом, неприятная ситуация принесла мне выгоду. Испуганный одноклассник ещё долго снабжал меня божественными деликатесами – булками, шоколадками, мороженым…

Пробегали дни и недели, я выживала, как могла. Трагическое событие – гибель родителей – отодвигалось в прошлое, боль притуплялась. Да и моя жизнь теперь состояла из бесконечной череды ран и обид, они заслоняли собой то, что случилось раньше.

Из любимой дочки, каждое желание которой угадывалось родителями, я превратилась в загнанного волчонка, давно забывшего, что такое доброе слово. Меня никто не любил, я не умела приспосабливаться к людям, заводить дружбу. Попав в новую школу сразу после трагедии, из-за свалившегося на меня горя я была замкнута и нелюдима.

Если бы я изначально была брошенным ребёнком, тогда, возможно, я бы научилась подлизываться и устраиваться. Но до десяти лет меня оберегали родители, дрожали надо мной. Я была их «очаровательным пончиком», мои пухлые щёки и толстая попа вызывали у них не отвращение, а умиление. О том, что являюсь страхолюдиной, я узнала только от тёти Элизабет. Она постоянно противопоставляла собственную красоту моему «уродству» и не могла поверить, что у нас общие гены. Её издевательства ещё сильнее ранили от того, что внешне она была очень похожа на мою маму. Те же безупречные черты лица, те же яркие бездонные глаза. Я смотрела на Элизабет и видела мамино лицо. И вот, эти глаза – такие же, как у мамы – горели злобой, когда тётя обращалась ко мне, эти губы – такие же, как у мамы – кривились от отвращения, когда тётя на меня смотрела… Разве можно такое понять? Что за насмешка судьбы!..

Когда мне исполнилось тринадцать, случилось страшное…»

Я бы молниеносно одолела книгу писательницы Сьюзен Кросс, если бы в течение дня располагала свободным временем. А так – роман снова подвернулся в тот момент, когда я уже начала клевать носом. После вина, горячей ванны и развратной телефонной баллады товарища Константинова я стала почти невменяема. Вот и отключилась, не дочитав новой главы.

А через три часа уже заиграет будильник – пора на работу.

На мою любимую работу.

Странно ехать в Екатеринбург, если там нет Володи.

И, тем не менее, в путь!

В городе нас ждали потенциальные партнёры, впереди – двести километров дороги. Настя вела машину, мы мчались по трассе на её красной «тойоте». Вернее, автомобиль принадлежал Изабель, но пользоваться им продолжала моя подруга. Я листала документы.

Удивительно, но единственный человек, с которым я безоговорочно готова ездить пассажиром, это Настя. Обнаружив, что она искусный водитель, я была потрясена: ещё не встречала человека, способного управлять машиной так же хорошо, как я. Потому что я, однозначно, виртуозище.

Но Настя – виртуозище в квадрате.

Дорогу до Екатеринбурга ремонтируют каждый год, она становится всё лучше, избавляясь от участков со встречным движением. И всё-таки каждый месяц эта трасса собирает жатву из искорёженных автомобилей и окровавленных тел. Словно над дорогой беспрестанно кружит смерть в развевающемся чёрном плаще, зорко высматривая добычу… А так как в Екатеринбург мы ездим регулярно, то уже не раз попадали в инфарктные ситуации – когда сжимается и улетает в бездонную пропасть сердце, а руки становятся влажными. И только отменная Настина реакция и её хладнокровие спасали нас от трагедии.

Трудно поверить, но эта мямля и тихоня, едва сев за руль, сразу превращается в спокойного, уверенного в собственной несокрушимости аса. Как Джейсон Стэтхэм в фильме «Перевозчик». Подозреваю, Настя может заставить автомобиль, словно дрессированного пуделя, ехать на двух задних колёсах.

Когда Настя впервые появилась в офисе – пришла по рекомендации мадам Бриссон – я едва не заскрежетала зубами от злости: не ожидала, что придётся иметь дело с безвкусно одетой толстухой. Она же народ распугает! Изабель подложила мне свинью. Вернее, аппетитного розовощёкого и кареглазого поросёночка.