Людмила Феррис - Предел несовершенства

Потом журналистка болталась по цеху, выспрашивала, выискивала, и это называлось у нее «брать интервью». Конечно, он не может допустить, чтобы статья вышла, гальваник — не тот человек, расследованием убийства которого займутся серьезно и основательно. Дело должны спустить на тормозах, шумиха ему не нужна, как не нужны пытливые девчонки-технологи, жаждущие получить акты аварии. Жаль, что Кубарев сразу не уничтожил документы, он посчитал, что опасности нет и не стоит лишний раз привлекать внимание.

За широкой спиной Василия Егоровича Половцева ему было комфортно и спокойно. Спокойно делать свои дела, контролировать ситуацию и быть незамеченным. Лицо задергалось и «заплясало» нервным тиком, и он схватился за него руками.

Кубареву всегда удавалось не выпячиваться, он научился этому в детстве, когда на его внешность обращали повышенное внимание. Правда, он никогда не прощал своих обидчиков, жестоко наказывал, как тех мальчишек со своего двора, что не взяли его играть в мяч и разбили булыжником голову.

Из-за своего увечья он всегда хотел стать человеком-невидимкой, не быть обнаруженным, — это желание стало его вторым «я». Нынче произошел сбой, его заметили, иначе что такое несет Люсинда?

— Какое убийство? Я ничего не знаю. — Он пытался говорить спокойно.

— Хорошо. — Ей надоело здесь стоять. — Ничего не знай. Я пошла.

— Куда ты пошла? Ты оставляешь меня в трудную минуту? — Он еще не принял никакого решения.

— Тогда ты наконец определись, знаешь ты об убийстве или нет, интересует тебя статья в газете или нет.

— Если интересует, что дальше? — Он очень устал от ее присутствия. Чертова Лерка, все из-за нее!

Его тошнило, нервозность, которой была охвачена Люсинда, с лихвой передалась ему.

— Что ты предлагаешь?

— Следующий номер со статьей выйдет через три дня, у тебя три дня, чтобы уехать, исчезнуть из этого города, из этой страны.

— Три дня? Целая вечность!

— Мы можем поехать вместе, — тоскливо сказала она. — Ну что я тут буду без тебя делать?!

Кубарев судорожно соображал. Наверное, она права, и самое время покинуть страну, тем более что планы на этот счет у него были. Сейчас его загнали в тупик обстоятельства. Тогда на участке он был вынужден защищаться от Крупинкина, когда тот начал размахивать у него перед глазами пикой и орать:

— Я тоже умею считать! — Давая понять, что денег, которые он платит гальванику за работу, катастрофически мало.

Анатолий вспомнил, как от гнева у него закружилась голова, и он выхватил у Федора из рук пику и ударил резко и сильно. Девчонка-журналистка догадывается, что это он, догадаются и другие, а значит, ему действительно надо уезжать. Только вот он сейчас придумает, что же делать с Люсиндой.

Брать дамочку с собой он не собирается, но оставлять ее тоже нельзя. Женщины представляли для него опасность, они умели хорошо маскироваться под беззащитных существ — белых, пушистых и податливых. Он не хочет больше иметь с ними никаких дел, но что делать со своей гостьей? Сейчас она для него опасна. Нервный тик перекосил изувеченное лицо, и Кубарев застонал от боли.

Егор Петрович Заурский нервничал, впрочем, работа в газете в принципе сама по себе — штука нервная. Это огромный поток информации, бесконечные телефонные звонки, колоссальный груз ответственности — какое уж тут самочувствие! Последние дни он стал раздражительным, малейшие неурядицы-проблемы в редакционной компьютерной сети способны были выбить его из колеи. Он вспомнил свой любимый анекдот, когда мужчина говорит, что хочет поменять свою нервную стрессовую работу.

— Кем же вы работаете? — интересуется его собеседник.

— Упаковщиком на овощебазе. Ко мне по конвейеру поступают мандарины, а я их сортирую: хорошие направо, плохие налево.

— А почему вы нервничаете?

— Так ведь каждую секунду решение надо принимать.

Сейчас Заурский хотел быть упаковщиком на овощебазе.

Когда-то в газете изучали тему, какая профессия самая нервная. Учителя утверждали, что это про них. Врачи «Скорой помощи» рассказывали истории про выезды к вооруженным раненым бандитам, наркозависимым в период ломки, алкоголикам в бреду. Даже его секретарь Валентина Ивановна утверждала, что главное в профессии секретарши — стрессоустойчивость, потому что она лицо фирмы и ей надо найти контакт с начальником, с сотрудниками и с партнерами. В перечень нервных профессий журналисты не попали, поэтому он сказал себе: