Владимир Росс - Вор

Воцарившаяся тишина говорила о многом, ведь истинные чувства всегда немногословны. Наконец Евгений поднялся и, подойдя к хозяину, взглянул ему в глаза. Некогда пылавший в них огонь померк, затянулся пеленой.

– Хорошо, брат. Будь по-твоему.

Кивнув, Виктор простер руки и, благодаря друга за воровское понимание, крепко сжал его плечи костлявыми сухими пальцами. Скатившаяся со щеки слеза упала на дно недопитого бокала и растворила душевную боль в остатках королевского вина.

В сердцах художников сидит заноза,

Из души колет неразгаданный секрет:

Как на холсте изобразить метаморфозу,

Чтоб, поднимаясь, тень отбрасывала свет?

У дома, перегородив подступы к подъезду, в котором проживал Виктор, стоял горделиво выпячивая московские номера, темно-синий «Паджеро». Обойдя запыленного пришельца, Кристалл взбежал на третий этаж. Дверь отворил сомнительного вида господин и, подозрительно оглядев Юрия, обнажил в вопросительном оскале сплошной ряд золотых коронок.

– Чего надо?

– К Виктору.

Из глубины донеслась знакомая хрипотца деда:

– Пусти его, Сэмэн. Это ко мне.

Недоброжелательный тип молча посторонился. Впустив Юрку, он уставился на выпуклости его одежды и, нагло прожигая взглядом тонкую материю, потирал небритый подбородок.

«Ну и рожа! Неужели Виктор звал меня для знакомства с этим бультерьером?» – Кристалла передернуло от неприятной перспективы провести вечер в обществе угрюмого берсерка. Скинув плащ, он торопливо окинул прихожую.

Облегчение снизошло в зале, ибо там пребывал еще один незнакомый господин, в отличие от клыкастого, выигрывающий благородством наружности и манерами. Раскрыв какую-то книгу, он с выражением цитировал:

«… узнав ближе тюрьмы и этапы, Нехлюдов увидел, что все те пороки, которые развиваются между арестантами: пьянство, игра, жестокость и все те страшные преступления, совершаемые острожниками, и самое людоедство – не суть случайности или явления вырождения преступного типа, уродства, как это на руку правительствам, толкуют тупые ученые, а есть неизбежное последствие непонятного заблуждения о том, что люди могут наказывать других. Нехлюдов видел, что людоедство начинается не в тайге, а в министерствах, комитетах и департаментах, и заключается только в тайге.»

Юра тихонько приземлился возле деда. Заметив потрепанный кейс, оказавшийся рядом, старик недоуменно изогнул бровь, но любопытствовать не стал. Воинственно раздувая ноздри, он возразил:

– Большой жизнелюб был граф Лев Николаевич… Отвечу словами Достоевского, к Толстому же и обращенными: «Никакое уничтожение бедности, никакая организация труда не спасут человечество от ненормальности, а следственно и от виновности и преступности. Зло таится в человечестве глубже, чем предполагают лекаря-социалисты, ни в каком устройстве общества не избегните зла: ненормальность и грех исходят из самой души человеческой».

– Но… – запротестовал незнакомец. Виктор улыбнулся. – Да, брат, это «но» существует. Ницше назвал его светлой тенью. Нас называют темными личностями, считают мрачными субъектами, потому что все неясное в наших душах кажется им мраком. Так вот, – дед поднял вверх палец и произнес по-немецки длинную тираду. Переведя дух, повторил ее уже на русском: «Близко, совсем близко к мрачным людям всегда почти находится как бы связанная с ними светлая душа. Это словно отрицательная тень, отбрасываемая ими».

– Точно, – успокоился господин из Москвы. – У нас в тюрьмах справедливости больше, чем в их хваленой демократии, – и, развернувшись к телевизору, деликатно углубился в просмотр мультфильмов.

Юрий, взяв со стола вилку, сосредоточился на замке кейса. Намекая на романтический налет плесени, покрывающей дорогую кожу, Виктор не удержался:

– Клад что ли нашел?

– Сам не знаю. Сейчас увидим.

Недовольно крякнув, дед на всякий случай отодвинулся подальше и ехидно проинструктировал:

– Ты, ежели что, красный проводок не трогай…

Громкий щелчок заставил незнакомца оторваться от экрана. Под пристальными взорами Кристалл отмахнул крышку.

– Охо-о-хо-хо! – протянул Виктор. Кейс оказался доверху забит зелеными банкнотами, аккуратно стянутыми в пачки. Потянуло запахом сырости.

– Живем, – обрадовался Кристалл. – Метко сказано: знал бы прикуп – жил бы в Сочи. Бери, батя, это копейка в черную кассу.

– Кхе… кхе, – Виктор подозрительно повел носом. – А какая же это «Эспаньола» бросила якорь на нашем рейде?