Владимир Органов - Персонажи Борисовой. Первая часть - Печаль бесполезна!

Казалось всё тянулось целую вечность. Пробка бесконечных машин, которым некуда было деваться, остановленных в обоих направлениях, сковала всё движение шоссе. Потом начавшийся дождь лишил почти всех любопытных зрелища, загнав их в свои жестяные коробки. Лишь немногие смогли через приоткрытые окна наблюдать, как спасатели тащат носилки в реанимобиль и кто-то суетится вокруг, пытаясь прикрыть, то что в носилках чуть ли не собой. То что, в аварии попала Полина Борисова, после крика Валерия, почти мгновенно разнеслось в две стороны скованных очередей автомобилей. Кто-то снимал все это на мобильник, кто-то попытался подойти поближе, но их не пустили, да и смотреть уже было особо нечего, скорая, за ней еще полицейская машина с сиреной.

Да, она самая, писательница Борисова, чьи бестселлеры раскупались на ура, та самая, что часто мелькала на телеэкранах, и чья светская и обыденная жизнь несомненно требовала обсуждений в любой глянцевой прессе. Её главным жанром прослыл детектив в исторических антуражах конца девятнадцатого века. Герои и героини её романов довольно часто попадали в весьма затруднительные ситуации, но сейчас в такой ситуации оказалась сама Полина. Заостряла в зоне неопределенности между жизнью и смертью.

Полицейскому, что сначала не пустил Валерия, дали ключи от машины Валерия и поручили перегнать его машину к больнице, туда, куда повезли писательницу. Сам он немного слышал про неё, но так сложилось книг он не читал, особенно детективов, которые сейчас все пишут нескончаемым потоком. Всего подобного ему их хватало и без того каждый день. Может быть конечно её книга и есть у него в доме, кто его знает, или жена, или дети могли подобное безусловно притащить.

Палата больницы номер шесть в районном центре, куда срочно доставили Полину, не отличалась особым комфортом. Но его, как могли, добавили, когда узнали, кто именно к ним попал реанимацию. Поставили пару кресел от главврача и из ординаторской, повесили свежие шторы. Еще поставили столик с вазой, в которой теперь красовался свежий букет. Еще две кровати, что полагались по нормативу Минздрава, вынесли и ими уплотнили другие палаты. Появившийся простор заполнили различные аппараты жизнеобеспечения, которым неожиданно нашлось их истинное предназначение, а не быть просто галочкой в отчете о модернизации, а служить спасению чей-то жизни. Теперь было не стыдно, после всех неотложных мер в интенсивной терапии, положить сюда широко известную писательницу под неусыпный присмотр.

Как могли все врачи по очереди пытались успокоить Валерия, пока Полина находилась в реанимации. Ему объясняли что, каких-то значительных повреждений не обнаружены, все они носят характер легкой или средней тяжести, отсутствие сознания и нахождение их пациента в коме, считали даже за благом для её организма и способствующие её дальнейшему успешному выздоровлению. На самом деле, и даже самому Валерию было понятно сразу, что перспектива будущего его жены находиться на границе бытия, как такового. Сам главный врач больницы, что был подле него все это время, не смог его чем-то ободрить. И после всего ему сказанного в медицинских формальных выражениях, у Валерия, у самого чуть не случился удар. И его отхаживали заботливые руки старшей сестры-хозяйки, на долю которой так же выпала честь оборудовать палату для Полины. Валерий попытался было добиться перевода Полины в Москву, но после уговоров и долгой беседы, о том насколько это будет не безопасно в её таком положении, его уговорили оставить пока её тут, под тщательным присмотром, и предложили вызвать из Склифа светилу для консультаций. Валерий неожиданно как-то резко отошел, сказал что, да, что хорошо, пусть побудет так. Главврач дал ему успокоительных таблеток и пустил его наконец в палату к Полине, куда её моментально поместили, после всех неотложных в подобных случаях мер.

Теперь он держал её за руку, не отпуская, произнося свой монолог вдохновлено и трепетно, как наверно уже давно у него не получалось на сцене в своем театре. Конечно он не гениальный актер, но без сомнения чертовски талантлив, это ему говорили всегда и иногда, те кто говорил, оказывались правы.

– Прости меня, быть может я еще миллион раз буду просить тебя об этом, но прости меня сейчас, мне нужно, что бы ты меня простила именно сейчас. Я верю в тебя, и сожалею обо всем. Я всегда думал, что умереть лучше сразу, не мучая себя и других. Но сейчас я не могу представить себя без тебя. Сейчас я готов мучаться сколь угодно долго. Прости, что я мог тебя остановить, бросится в ноги, и не сделал положенного. Теперь нам вместе нужно бороться, нужно выкарабкиваться отсюда. Пусть врачи говорят, что неизвестно сколько на это уйдет времени и сил, но я знаю, ты справишься, и я тебя все равно люблю. Люблю даже больше, чем прежде. Ты слышишь? Ты меня слышишь, я знаю, ты способна меня услышать, даже в таком состоянии!