Алла Добрая: Шанс на выбор

Он разжег в камине огонь, взял коробку, переплетенную зеленой атласной лентой и осторожно встряхнул. Справившись с любопытством, Егор поставил ее обратно, решив открыть ночью, и прошел в кухню, на ходу пультом включив телевизор.

За спиной прозвучала легендарная фраза Юрия Яковлева «… что за гадость эта ваша заливная рыба».

– Маффи, неси продукты, будем сибаритствовать.

Так говорила мама. Она любила замысловатые слова, витиеватые предложения и все, что помогало ей представить мир вокруг прекраснее, чем он был наяву.

Маффин исполнительно зашлепал по паркету влажными от снега лапами и через секунду вернулся, держа в зубах увесистый бумажный пакет. Егор открыл холодильник, зная, что увидит там, оставленный сестрой, неизменный ко всем праздникам салат «Мимоза». Мамин салат.

Егор подцепил вилкой кусочек. Маффин присел рядом, глядя снизу вверх на хозяина, который медленно смаковал, усовершенствованную Лианой «Мимозу». Вместо вредных на ее взгляд консервов, она прокладывала рыбный слой слабосоленой семгой, а вместо майонеза собственноручно делала заправку из йогурта, горчицы и еще чего-то, напоминающего вкус каперсов.

– Держи, Маффи. – Егор положил в миску щедрую порцию собачьего утиного паштета и достал из кухонного ящика косточку.

Маффин, учуяв знакомый запах, в один прием проглотил паштет и, смачно облизнувшись, громко потребовал «десерт».

Они перешли в гостиную. Егор устроился перед телевизором с салатом, мясной нарезкой и бутылкой армянского коньяка, а Маффи – у камина, с косточкой, и они принялись получать удовольствие от вкусной еды, потрескивающих в огне поленьев и фильма, который за сорок лет россияне выучили наизусть.

На первых кадрах «Ирония судьбы. Продолжение» Егор задремал. Стрелка на больших каминных часах уверенно приближалась к цифре двенадцать. А в машине, тем временем, разрывался от звонков оставленный телефон.

Егору снилась мама. Она ласково гладила его по голове, приговаривая: «Егорушка, когда же вы с Линочкой мне внуков покажете? Я им колыбельную спою. Вот послушай, я недавно выучила…». Мама знакомым Егору жестом откинула назад кудрявую прядь волос и красиво запела гимн России.

Егор нехотя приоткрыл глаза, понимая, что слышит его наяву. На гимн накладывался какой-то знакомый, навязчивый звук. Пошарив рукой по ковру, куда он обычно клал мобильный, Егор поднялся, ворча и растирая заспанные глаза. Маффин солидарно подскочил и выразительно посмотрел на дверь спальни, за которой скайп от имени сестры продолжал вызывать на разговор.

– И тебя с Новым Годом, Лина. Но, честно говоря, я бы с удовольствием подождал с взаимными поздравлениями до утра…

– Егор, приезжай скорее!

Синий кружок соединения закончил вращение, и на экране появилось лицо сестры. Сон пропал мгновенно. Губы Лианы дрожали, а на бледном лице умоляли, опухшие от слез, глаза.

– Что случилось? С тобой все в порядке?

– Толя пропал! Приезжай скорее!

Егор облегченно вздохнул, что не ускользнуло от внимания сестры.

– Как ты можешь, Егор?! Надо что-то делать, иначе случится беда!

Она заплакала, отчаянно запустив длинные пальцы в копну кудрявых волос.

– Пожалуйста, успокойся, прошу тебя. Кто еще в доме?

За спиной сестры появилась фигура Николая Степановича, мужа их сводной сестры Ирины.

Он изумленно взглянул на свое отражение в углу экрана, пригладил усы и тихо произнес:

– Егорушка, привет.

– Привет, Степаныч. Что там у вас стряслось?

– Егор, похоже, что и, правда, того…, стряслось.

– Что?

– Это… пропал, похоже, Иваныч.

– Подробнее можешь?

– А ты, можешь, наконец, приехать? – услышал Егор окрик сестры, от которого Степаныч вздрогнул.

Это было совсем не свойственно сдержанной Лиане.

– Линочка, успокойся милая, сейчас он во всем разберется, – произнес Николай Степанович, глядя, то на экран, то на Лиану, которая рыдала, причитая что-то неразборчиво. – Егор, тебе, правда, лучше приехать. Плохо ей совсем. Час назад чуть обморок не случился. Мы с мужиками всю дорогу взад – вперед от дома до магазина прочесали. Нет его машины нигде, как ветром сдуло. А ветер-то к слову жуткий, метель закручивает во всю ивановскую, и минус уже немалый… Егорушка, кажется, дело керосином пахнет.

– Он в магазин поехал, на ночь глядя? – удивился Егор.

– Ты понимаешь, он сказал, что какой-то напиток забыл, как его…, мудреное такое название. Черть-его, не помню, – изо всех сил напрягал память Николай Степанович.