Наталья Александрова - Демон никогда не спит [litres]

Правда, он пришел к Куницыну не случайно: он почувствовал, что кинжал требует от него каких-то действий, и надеялся, что Куницын заставит реликвию заговорить, яснее сообщить свою волю…

Что ж, по-видимому, это была ошибка, которую теперь нужно исправлять.

Что Серега сказал перед смертью? Что отнес кинжал специалистам в Эрмитаж. Значит, Штандартену придется идти туда же. Другого способа вернуть реликвию нет.

Штандартен прожил всю свою жизнь в Петербурге, но до сих пор ему только один раз пришлось побывать в Эрмитаже, когда их шестой класс привела туда в полном составе активная молодая училка. Лене в музее не понравилось: все эти картины и статуи, все эти старые черепки и ржавые железяки не представляли для него никакого практического интереса. Он подумал, что учителя и другие взрослые придумали музеи, чтобы отвлекать детей от настоящих интересных вещей.

Правда, когда они дошли до залов, где размещалось старинное оружие и красовались рыцари в доспехах, в нем проснулся некоторый интерес, но тоже ненадолго.

Позднее, когда Леня познакомился с Владимиром Павловичем, он открыл для себя прошлое, но не всякое, а только связанное с историей Третьего рейха. А в Эрмитаже не было реликвий этого периода, так что музей по-прежнему не представлял интереса для будущего Штандартенфюрера.

Вообще, существует не один Петербург. На самом деле в границах Северной столицы располагаются несколько совершенно разных, непохожих друг на друга городов.

Один город — парадный, прекрасный, значительный город, долгое время бывший столицей Российской империи. Город, который строили Петр Первый и Екатерина Вторая, Растрелли и Росси, Кваренги и Воронихин. Город прекрасных дворцов и живописных невских набережных, город Ростральных колонн и Медного всадника…

И совершенно другой — город мрачных заводских корпусов и огромных складов, город унылых однообразных окраин и спальных районов. Жители окраин нечасто и как бы случайно заглядывают в первый, парадный, имперский Петербург и явно чувствуют себя там не в своей тарелке.

Но есть и третий Петербург — не парадный, неброский, но старый и обладающий своеобразной, пусть и не каждому заметной красотой. Это город Коломны и Песков, Семенцов и Лиговки, Сенной площади и переулков в окрестностях Апраксина двора — город доходных домов и бывших ночлежек, город мрачных пивных и дворов-колодцев. Город, который неслучайно называют Петербургом Достоевского, потому что на его улицах и в проходных дворах и сейчас можно встретить Мармеладова или Раскольникова.

Если жители окраин и спальных районов все же посещают первый, парадный Петербург, то истинным старожилам Лиговки и Сенной делать там совершенно нечего.

И именно этот, третий Петербург, Петербург Мармеладовых и Раскольниковых, Петербург проходных дворов и темных подворотен, был городом Штандартена. Здесь он стал своим, здесь он чувствовал себя как рыба в воде — и покидать этот город он очень не любил. Чистый, свежий, сверкающий воздух парадного Петербурга был ему противопоказан, более того — почти смертелен для него, как разреженный воздух гор для жителей влажных и жарких приморских долин.

Тем не менее он понимал, что если хочет вернуть кинжал — придется совершить вылазку в эти непривычные места.

— Эрмитаж… — бормотал он, отпирая дверь своей квартиры. — Черт его знает, как туда попасть, в этот Эрмитаж… может, туда без галстука не пускают…

Впрочем, вспомнив свое единственное посещение музея, Штандартен сообразил, что туда пускают всех подряд, безо всякого фейсконтроля, достаточно отстоять очередь на входе и купить билет. А там, внутри, он уж как-нибудь разберется…

Штандартен повесил на гвоздь возле двери свое знаменитое пальто, прошел в комнату…

И сразу почувствовал, что здесь что-то не так.

Эта квартира, бывшая дворницкая, его логово, давно уже стала частью его самого, как вторая кожа. Только здесь он был самим собой, только здесь он чувствовал себя в безопасности.

А сейчас квартира смотрела на него какими-то чужими глазами, как изменившая мужу женщина.

В квартире царила тишина — но не такая, как обычно. Чужая, настороженная, враждебная тишина.

Штандартен замер на пороге комнаты, настороженно огляделся, полез в карман за пистолетом…

И тут же сообразил, что «вальтер» остался в кармане пальто.

— Ты случайно не это ищешь? — раздался у него за спиной тихий, холодный, незнакомый голос, и ствол пистолета уперся в спину Штандартена.