Диана Чемберлен - Ошибки прошлого, или Тайна пропавшего ребенка

– Открывай! – Кики навалилась на дверь ванной.

– Я просто хочу побыть одна, – сказала Женевьева. – Я сказала тебе. Я не могу выбраться через окно, поэтому просто дай мне немного свободы, хорошо?

– Нет, совсем не хорошо! – Кики была в ярости. Она стучала в дверь и грохотала ручкой. – Открывай! – Кики слышала, как открылась дверца аптечки, и вспомнила о бритвенных лезвиях. Только что съеденное печенье застряло у нее в горле. Дрожащими руками она направила пистолет на дверной косяк рядом с замком, сняла пистолет с предохранителя и нажала на курок.

Выстрел чуть не сбил ее с ног, а Женевьева вскрикнула. От двери полетели щепки, и Кики схватилась за ручку. Чертова дверь по-прежнему была заперта.

– Открой дверь! – Под маской из глаз потекли горячие слезы.

– Все нормально, все нормально. – Женевьева толкнула дверь и подняла вверх руки. – Ты с ума сошла? – спросила она. – Не стреляй!

Направив пистолет на женщину, Кики проверила аптечку и с облечением обнаружила, что пачка с бритвенными лезвиями по-прежнему на месте. – Возвращайся в гостиную, – сказала она.

– Прекрасно, – проговорила Женевьева. – Только перестань целиться в меня этой штукой.

Щелкнув предохранителем, Кики опустила руку с пистолетом и держала его у бедра, пока они возвращались в гостиную. Женевьева снова села на диван, наклонившись вперед и растирая спину.

– Ты непредсказуемый человек, верно? – спросила она.

– Будь спокойна, – ответила Кики. Теперь она была рада, что на ней маска. Черты лица на пластмассовой маске оставались застывшими независимо от того, какие эмоции бушевали под ней. Однако ее выдавали дрожащие руки в белых перчатках.

– Положи пистолет, – попросила Женевьева.

Кики опять села на стул у окна, положив пистолет на колени и размышляя о том, что они теперь будут делать. Придется ли им просидеть всю ночь вот так, лицом к лицу? Может быть, даже весь завтрашний день? На самом деле как далеко от них находится Джэксонвилл? Она посмотрела на часы. Четверть первого ночи! Она и представить себе не могла, что уже так поздно. Доехали ли уже Тим и Марти до Джэксонвилла?

– Пожалуйста, сними маску, – сказала Женевьева.

Кики отрицательно покачала головой. Кожа на голове под париком вспотела. Казалось, как будто в волосах ползают черви, и она с тревогой думала о том, кто носил этот парик до нее. Ей не терпелось сорвать его и почесать голову.

– Зачем ты это делаешь, Спящая красавица? – Голос, а вместе с ним и черты лица Женевьевы смягчились. Она была очень симпатичной. Может быть, даже красивой при других обстоятельствах. Правда, теперь ее кожа казалась слишком бледной. Даже серой. При верхнем свете ее подернутые дымкой голубые глаза мерцали, а на переносице выступили две тонкие вертикальные морщинки.

– Я делаю это потому, что сестра Тима стала жертвой системы, – сказала она как попугай, повторяя слова Наоми. В ее устах они звучали фальшиво.

– Что это, по-твоему, означает? – спросила Женевьева. – «Жертва системы»?

– Я не хочу говорить об этом. – Кики почувствовала, что у нее опять задрожали руки. Чтобы унять дрожь, она зажала рукоятку пистолета между ладоней.

– Ты с ней знакома? С его сестрой?

– Нет, но я знаю Тима и знаю, что он любит ее, а я люблю его и хочу ему помочь. – Слова слетели с ее уст прежде, чем она сумела взять себя в руки.

Вскинув голову, Женевьева посмотрела на нее совсем другим взглядом.

– Ты влюблена в Тима? – спросила она.

– Да, но причина не только в этом, я…

– Тебе следует кое-что узнать о своем… приятеле, – сказала Женевьева. – Я преподавала ему испанский язык, Спящая красавица. Он… бабник.

– Ты преподавала ему? – Она вспомнила, как Тим говорил, что Женевьева преподает испанский язык, но он не говорил, что учился у нее.

– Тим сердцеед. – Женевьева уселась поглубже на кушетку, насколько позволял ей живот. – Он не пропустил ни одной юбки в своей группе. У него даже была интрижка с одной замужней женщиной.

Кики подняла пистолет и направила его на нее.

– Заткнись, – сказала она. – Я не желаю слушать твое вранье. Может быть, ты и учила его, хотя я не верю тебе, но ты не знаешь его.

– Пожалуйста, опусти пистолет.

– Ты обещаешь молчать? – спросила Кики.

– Больше ни единого слова о твоем любимом казанове.

– Я сказала – заткнись. – Кики подняла пистолет выше, дуло судорожно дернулось в ее неуверенных руках. Нужно быть осторожнее. Хлопчатобумажная ткань на перчатках скользила.