Ирина Грин: Нарушенная заповедь

Возмущенно сопя, Стас налил чаю, отобрал у Аси злосчастную пачку, вытащил две галетины, положил сверху на Асину кружку (как покойнику – отметила она) и шумно отхлебнул из своей. Разговаривать не хотелось. Кто ее знает, эту чокнутую, еще расскажет все Ритке. Но, бросив раздраженный взгляд на Асю, вцепившуюся в кружку, понял – не расскажет. А еще понял, что Марго заранее просчитала ситуацию, потому и подсунула ему сестричку. Знала, что она ничего такого не позволит. Вот змеиная семейка! Отхлебнув еще глоток чаю, Стас засунул в рот сразу две галетины и заглянул в пачку – все остальные от столкновения с его головой превратились в обломки. Выуживать их по одному было лень, поэтому Стас запрокинул голову и вытряхнул в рот содержимое пачки, запив все это хорошим глотком чая. Покончив с довольно скромным ужином, он влез в спальник и, демонстративно повернувшись к Асе спиной, оставил «родственницу» наедине с ее фантазиями.

Асе же спать абсолютно не хотелось. Буквально заставив себя съесть галеты, она сидела, обхватив кружку обеими руками. Кружка была невысокой, округлой, умиротворяюще теплой, Асе казалось, что если она выпьет чаю, это тепло исчезнет и сразу станет холодно. И страшно. Хотя скоро ей все равно стало страшно. Вопреки уверениям синоптиков, за окном разыгралась настоящая буря. Деревья стучали промерзшими сучьями по стенам, будто умоляя пустить их погреться, ветер выл и швырял в окна пригоршни снега. А еще наверху, прямо над головой, кто-то ходил, и шаги эти, медленные и тяжелые, заставляли сердце сжиматься от страха. Не выдержав, Ася потрясла Стаса за плечо.

– А? Что? – вскинулся он спросонья и, разглядев напуганную Асину физиономию, недовольно проворчал: – Ну что тебе еще?

– Шаги! Слышишь? Наверху кто-то ходит!

– Кто-то ходит! – передразнил ее Стас. – Да бабка тутошняя и ходит. Ты что, думала, она в деревню почесала в одном платьишке и без валенок? Да? Тут небось рядом черный ход, она по нему и прошла в дом, а тебе, дурочке, лапши на уши навешала, чтобы ты сидела смирно и не рыпалась, по дому не шарилась. Все. Я спать, а ты как знаешь. До рассвета всего ничего осталось. В шесть подъем, завтрак – и вперед заре навстречу. Ты забыла, что у нас на кону? – И он снова повернулся к Асе спиной.

Однако Асино беспокойство все-таки передалось ему. Бормоча под нос что-то вроде «с кем поведешься», он вылез из спальника, забаррикадировал закрытую дверь с помощью оттоманки, вешалки и столика и с чувством выполненного долга улегся на место.

Ася тоже легла, закрыла глаза, но сон не шел. Тяжелая, размеренная поступь никак не вязалась в ее представлении с легкими, скользящими шажками хозяйки. Та, казалось, вообще не касалась ногами земли, а этот кто-то мерил комнату у них над головой тяжеленными шагами, будто не человек это был вовсе, а статуя Командора, явившаяся на званый ужин. Потом наверху скрипнуло то ли кресло, то ли диван, и шаги прекратились. Ася со страхом вслушивалась в звуки дома, но они, если и были, заглушались бесчинством пурги за окном, и страх потихоньку ослаб, уступая место сну.

– Может, хватит спать, принцесса в спальном мешке? – сквозь сон донесся до Аси голос Стаса.

Она открыла глаза, зябко потянулась. В комнате было темно – свечи догорели и погасли.

– Пора? – спросила Ася.

– Пора, пора, – проворчал Стас. – Ну ты и спишь! Наверное, можно из пушки палить – не разбудишь! Уже с полчаса хожу, баррикаду разобрал, дверь откопал – знаешь, сколько за ночь снегу намело! Завтрак накрыл, а ты все дрыхнешь.

Возле Асиного спальника и впрямь стояла чашка, накрытая, как и вечером, двумя галетинами.

Ей хотелось попросить Стаса не класть так печенье, но не было никакого желания нарываться на очередные колкости. Однако Стас почувствовал ее настроение, хотя истолковал его по-своему.

– Не куксись, у меня уже у самого эти галеты во где стоят, – он провел большим пальцем поперек горла. – Через два часа будем готовить обед. Примус запалим, кашки сварим. Будешь кашку?

– А где можно умыться? – не поддержала тему она.

– Извините, – Стас в шутовской манере раскланялся, – удобства у нас нонче во дворе. Умываемся снежком.

Ноги, руки, спина – все тело ныло от усталости и молило об отдыхе. Ася с трудом добралась до входной двери, открыла ее и ахнула. За порогом расстилалось искрящееся покрывало, окрашенное восходящим солнцем в розовый цвет. Воздух, сухой и морозный, был таким свежим, что его хотелось пить вместо наверняка уже остывшего чая с галетами.