Валерий Гусев - Неуловимая коллекция

– Садись, подвезу! Теперь сама пойдет.

Я устало плюхнулся на сиденье. Алешка снял машину с тормоза, она постояла, словно в раздумье, и, не спеша набирая скорость, покатила к нашему дому. Все быстрее и быстрее. И так разрезвилась, что доехала аж до своего места на стоянке - между двумя помойными баками.

– Давай еще разок, - с надеждой в голосе предложил Алешка.

– Чего - разок? - не сразу врубился я.

– Прокатимся.

– Давай, - сразу согласился я. - Только на горку ты ее толкать будешь. Согласен?

Вопрос отпал.

Мы заперли машину и пошли домой, совсем забыв про шапку. Но мама напомнила. Открыв нам дверь, она испуганно вскрикнула и сделала шаг назад. Так ее все-таки напугала шапка дяди Федора.

– Кто это? Что это? Зачем это? - заговорила она. - Где ты подобрал это чудище? Да еще на голову напялил!

– Дядя Федор подарил, - выручил меня Алешка. - Мы ему помогли - он нам и подарил.

– Не выйдет, - сказала мама, придя в себя. - Дари обратно.

Я вздохнул и поплелся в соседний подъезд. Тетя Люся, жена дяди Федора, заметно огорчилась, когда я принес шапку. Она так надеялась…

Когда я вернулся наконец домой, то даже ужинать не стал. Сразу завалился спать. И сквозь сон услышал, как папа, вернувшись с работы, говорит кому-то по телефону:

– Отдай записку экспертам. По этому шрифту мы разыщем машинку, на которой она напечатана. И найдем этого анонимщика в собачьей шапке…

Я улыбнулся сквозь сон. Как же, найдете! Кто догадается искать машинку в квартире полковника Оболенского? Да еще на антресолях. В лучшем случае дядю Федора найдете. Если тетя Люся его шапку не выбросит…

ПОХИЩЕНИЕ КАРАБАСА

Утром, когда родители разошлись по своим делам, мы с Алешкой обсудили свои дела.

Картина преступления в общем и целом прояснилась.

Француз из Парижа, не договорившись о цене с художником Собакиным, навел на него Карабаса. Карабас, не будь дурак, вместо одной шпаги хапнул всю коллекцию. Шпагу он отдал французу, пистолетик припрятал на полке с кассетами, а вся остальная коллекция… Вот именно: где она?

– Дома она у него, - уверенно сказал Алешка. - Под диваном. Или в шкафу.

Конечно, дома. И разыскать ее мы не сможем. Потому и вспомнили про свой план под названием «Зубоврачебное кресло». Это, конечно, было жестоко. Но ведь он же бандит и жулик. И на его черной душе много грехов. Пусть теперь на собственной шкуре почувствует, что такое шантаж и рэкет! И угрозы! И страх! Он сам как миленький расскажет нам, где прячет коллекцию. И сам принесет ее художнику на блюдечке с голубой каемочкой!

Мы похохотали от души над нашей придумкой, позавтракали и, оставив маме записку, поехали к бабушке.

Бабушка нам страшно обрадовалась. Наверное, потому, что у нее давно не было пациентов и она скучала без своего любимого дела. Без всяких разговоров и безо всякого чая она усадила нас по очереди в свое страшное кресло.

Но мы это все стерпели. Ради дела. Нам нужно было освоить новую специальность. Пусть хоть на собственных зубах.

Правда, ничего с нами в этом кресле не случилось. Лечить и удалять было нечего, о чем бабушка с сожалением вздохнула. А мы - с облегчением. Потому что даже просто находиться в ее рабочем кабинете было страшно. Это кресло с подлокотниками и подголовником… Этот стеклянный шкафчик с угрожающими инструментами и лекарствами… Этот специфический запах… Эти клещи на поддончиках, которые, казалось, вот-вот лязгнут своими зубами и вопьются в наши зубы… Но страшнее всего была бабушкина бормашина. Бабушка гордилась тем, что она досталась ей от ее дедушки, который дырявил зубы этой машиной еще в прошлом веке. Она была похожа на отбойный молоток и приводилась в действие от ножной педали. И при этом так страшно гудела…

Бедный Карабас!

Алешка выбрался из кресла и поскорее отошел от него подальше. Можно даже сказать - отпрыгнул. Бабушка засмеялась, очень довольная впечатлением, а потом сказала:

– Теперь это все ерунда. Мне достали такое чудненькое средство для анестезии… - Она показала на яркий флакончик с таблетками. - Одна таблетка - и пациент сладко засыпает с открытым ртом. А затем просыпается и…

– И во рту у него - ни одного зуба, - проворчал Алешка.

– Ни одного больного зуба! - с гордостью поправила бабушка. - Пошли чай пить.

В дверях я загородил бабушку, чтобы она не видела, что делает Алешка. А он сделал то, что надо: откупорил флакончик с сонными таблетками и спер две штуки.

Напившись чаю, мы принесли из сарая дрова и стали топить печь. Нам это очень нравилось. Уютно так - дрова потрескивают, дымком попахивает, ходики стучат и глазками стреляют. Бабушка что-то рассказывает про свое детство, а Лешка шурует в печи кочергой или громадными каминными щипцами. Бабушка все время с гордостью напоминает, что эти щипцы она помнит с детства, когда в их доме был большой камин с часами на мраморной полке.