Никита Серков - Гражданин N.

– Серёга, ты же видел послание? Здесь написано «3:0», но трупа уже четыре. Неужели он ошибся?

– В каком смысле четыре? – не понял оперативник.

– Ну как же? Два вчера и два сегодня, или он собак не считает? – без тени иронии, с абсолютно строгим и серьёзным видом сказал МВД.

– Собака жива! – ответил Сергей. – Она спит.

– Спит? – удивился Миронов. – Так это что значит? У нас, теперь уже, серийный убийца, который пробрался на участок, вколол или дал какое-то вещество собаке, то есть не стал убивать, а хозяйку убил.

Виктор Демьянович тяжело вздохнул. Он понимал, что это только начало, дальше будет хуже. Постояв ещё минуту и оглядев крыльцо, Миронов бросил взгляд на Арсения, который с большим рвением, прилежно делал свою работу, и, закончив обдумывание всех известных фактов случившегося, подошёл к Александру.

– Ты узнал что-нибудь про камеры в подъездах, куда были присланы конверты?

– Да. Про камеры в подъездах у Арсения, у вас и говорить нечего – их там попросту нет. Одна единственная камера была у меня в подъезде. В общем, доставил мне этот конверт… ребёнок. Мальчик лет двенадцати. Я раздобыл запись. А вот распечатка, – он достал из кармана сложенный вдвое лист, на котором был отпечатан черно-белый кадр с камеры видеонаблюдения – мальчик в осенней ветровке заходит в подъезд с куском белой бумаги в руках, по-видимому, с конвертом. – Не знаю, как мы будем искать этого ребёнка?.. Одно дело, если этот ребёнок приносил письмо только мне, то можно будет поискать по близлежащим школам, а если он разносил это по всему городу, то только если в новости пускать…

– Ну хоть что-то есть. Будем искать. Продолжайте работу, я поеду обратно. Дай-ка мне эту распечатку.

Виктор Демьянович сунул листок с фотографией в карман пальто и ещё раз оглядел участок. Забор носил абсолютно бесполезный характер, поскольку то тут, то там в нём имелись прорехи и дыры. Сам участок, на котором располагался дом был засеян травой, уже некоторое время не кошеной, а потому излишне разросшейся. В самом конце участка стояла старая будка, возле которой мирно спала посаженная на цепь овчарка, а ближе к калитке располагался и сам дом, большой и основательный, обшитый белым сайдингом – мода, которая ушла так же быстро, как и пришла. По всей видимости, в нём жили круглый год, однако в этой части посёлка было несколько одиноко, поскольку в соседних домах, судя по их внешнему виду, жизнь отсутствовала, во всяком случае, за всё время пребывания на месте преступления следователем не было замечено ни одного соседа. Так бывает, что одни дачные участки становятся постоянным местом жительства, а другие остаются покинутыми навсегда. На самом деле, век дачных кооперативов и садоводств недолог: сначала идёт тяжёлое и трудное развитие и набор, потом миг расцвета, буквально несколько лет веселья, игр, дружбы, целой детско-подростковой жизни одного растущего поколения, а затем закат, который может длиться бесконечно долго – до тех пор, пока все старики-старожилы не вымрут, а их дачи не перейдут к дочерям-сыновьям, которые либо продадут участок, либо забросят, так что со временем будет проще сравнять всё с землёй, чем исправить или починить, либо построят что-то фешенебельное с бассейном и гаражом, отгородившись трёхметровым забором от всего внешнего мира. Однако дом свидетельницы вчерашнего происшествия и жертвы ночного преступления, окружённый отчасти заброшенными участками, был жилым круглый год – пожалуй, это объяснялось желанием самой хозяйки и близостью города.

МВД стоял посреди участка и вдыхал воздух, наэлектризованный от грозовых серых туч, которые уже не первый день только пугали дождём и громом и больше ничего. Вокруг, в погоде, людях, в самом следователе царила атмосфера предвкушения. Вся природа словно бы затаилась перед чем-то грядущим.

Миронов направился к автомобилю, и, пройдя через калитку, остановился как вкопанный. На лобовом стекле под дворником лежал белый конверт. Рука сама потянулась к кобуре, и он начал оглядываться по сторонам, осторожно ступая назад. Быстро вернувшись к дому, он крикнул полушёпотом своим оперативникам: «Он здесь!» – приказал им идти с ним, а всем остальным – не шуметь и не привлекать внимания.

Втроём они достали оружие и стремглав бросились к калитке, выбежали на дорогу и стали озираться по сторонам. Впереди по глинистой дороге шёл человек, метрах в пятидесяти от них. Все трое бросились в его сторону. Подбежав метров на тридцать, Миронов остановился, принял стойку для выстрела и прокричал: «Стоять! Полиция! Руки за голову! И повернись лицом!» Фигура в тёмной ветровке с капюшоном резко остановилась, медленно подняла руки и развернулась. Это был мальчик-подросток. Его лицо выражало страх и абсолютное недоумение.