Валерий Гусев - Фейерверк в пробирке

Сейчас он тоже готовился к выступлению на торжествах во имя Дня нашей школы.

– Можно, Иван Кузьмич? - спросил я, входя в каморку.

Блин-картошка отнял от губ флейту, положил ее на верстак.

– Знаешь, Дим, что я сейчас играл? - задушевно спросил он.

– Наверное, полонез. Который Огиньски. - Угадать было нетрудно. Ничего другого Блин-картошка играть не умел.

– Ты молодец, глубоко изучил мировую музыкальную культуру, - похвалил меня флейтист с трудовым уклоном.

– И вы тоже, - похвалил я его. Кукушка с петухом. - Иван Кузьмич, меня Анна Петровна прислала за ключом.

– Сними, распишись, - он снова приложил флейту к губам. - Не потеряй, блин-картошка. А то ухи оторву.

– Что вы, Иван Кузьмич!

– Да, ты мальчик аккуратный. Давай я тебе сыграю. Твой любимый полонез.

– В другой раз, Иван Кузьмич, - одной рукой я снял с гвоздика ключ от кабинета физики, а другой - от чердака. - Анна Петровна ждет.

Я расписался в тетради и выскочил за дверь. Успев краем глаза заметить, что из двери, за которой занимались наши химики-подпольщики, тянется струйкой вонючий дымок. Уж если кто и взорвет нашу школу, так это они - алхимики!

Перед последним уроком мы с Алешкой пробрались на чердак. Включили свет.

Здесь было здорово. Пыльно, все завалено старым школьным имуществом. Со следами деятельности наших предшественников. Три дырявых глобуса - будто ими в футбол играли, старые учебники, макет доменной печи в разрезе, доска из линолеума, на которой сохранилась историческая надпись мелом: «Ирка - дура!» Бродя меж этих остатков, мы вдруг шарахнулись, наткнувшись на останки - в углу стоял почти полный скелет со школьной форменной фуражкой на голом черепе. Такие фуражки носили наши отцы и деды.

– Пригодится, - сказал Алешка про скелет и шмыгнул в сторону: - А вот и он! Так я и знал!

В дальнем углу стоял, прислонившись к стене, еще один стенд. Но далеко не «Наша гордость». Совсем наоборот. Стенд назывался «Им стыдно!».

Под таким убийственным заголовком располагались еще три: «Прогульщики», «Двоечники», «Хулиганы». И под каждой надписью - колонка соответствующих фотографий учеников с сияющими лицами.

Алешка почему-то стал очень внимательно их рассматривать. Потом вдруг хихикнул и сказал:

– Обрадовать тебя, Дим?

– Попробуй, - буркнул я. - Только побыстрей. - Я уже волновался - скоро надо ключи возвращать.

– У нас с тобой, Дим, три папы!

– Куда нам столько! - успел я машинально среагировать. И сказал по существу: - Отставить глупости!

– Полюбуйся, - произнес Алешка. - Он теперь у нас в руках! Смотри! - и Алешка ткнул пальцем в фотографию под надписью «Прогульщики».

Это был наш папа!

– А это кто? - и Алешка показал на вторую колонку. - Этот двоечник - тоже наш папочка!

– И хулиган есть? - обрадовался я.

– А как же! Вот он! Только уже постарше.

Да, на этом стенде был запечатлен весь творческий путь нашего безупречного полковника милиции: прогульщик, двоечник, хулиган.

И тут я сообразил, почему наш полковник-директор распорядился в первый же свой день в нашей школе отправить этот стенд на чердак. Во-первых, это непедагогично, а во-вторых, чтобы мы не брали плохие примеры с хороших родителей.

Алешка это открытие совершил, так сказать, попутно. Еще пошарив глазами по стенду, он, что-то прошептав, содрал с него одну из фотографий и сунул ее в карман.

– Все, - проговорил он. - Пошли, Дим. Он у нас в руках!

– Кто? Папа?

– И папа тоже.

Я благополучно вернул и те, и другие ключи на место. Прослушал грустный полонез, и мы пошли домой.

Алешка шел весело - будто весь свой рюкзачок пятерками набил. Он всю дорогу подпрыгивал, то срывал листок с дерева, то гнал перед собой с оглушительным дребезгом пустую банку из-под пива и даже полаял на собачонку, которая брехала на нас со своего балкона.

Это у него здорово получалось. Алешка вообще знает язык птиц и зверей. Однажды в каком-то чужом дворе на нас бросилась с грозным лаем собака. Крупнее овчарки. Я замер. Алешка глазом не моргнул. Он только чуть рыкнул. Как рычит перед нападением уверенный в себе волкодав.

Надо было видеть! Собака присела на задние лапы, поджав хвост, и заскулила, будто жалобно извинялась: «Простите, я вас с кем-то спутала. Больше не буду». И скрылась в подъезде.

– Ты чего резвишься? - спросил я.

– Я, Дим, скоро преступление предотвратю.

– Предотвращу, - поправил я. - А какое?

– Все то же, Дим. Но ты не обижайся, тебя тоже похвалят.

– Выражайтесь яснее!