Юлия Михалева - Что скрывает снег [СИ]

На ковре у лестницы он увидел комья грязи и большое бурое пятно. Вино? Кровь? Или еще не весть что, водившееся в этом доме? От большой кляксы шли малые, и они вели во второй этаж. Чувашевский продолжил свой путь по ним, и они привели его к распахнутой двери в конце коридора. Зайдя в комнату, учитель увидел непристойно большую кровать, покрытую алым атласным покрывалом. На ложе блуда возлежало, широко раскинув руки, тело, лишенное головы. Оно и стало источником бурых пятен, собравшихся в солидную лужицу у изголовья.

Машинально Чувашеский воздел руку для крестного знамения - однако не успел довершить его. Сзади послышался тяжелый стук - некто грузный двигался прямо к нему. Но учитель не успел понять, кто это. Секунда, и удар нерубленым поленом для топки свалил его с ног.

***

- Бяка! - Варя бросила ложку на пол.

Она редко капризничала, но уж если принималась за дело, то основательно.

Павлина отложила кофту, которую штопала, подняла прибор и вернула обратно.

- А ну ишь!

- Не буду, - Варя демонстративно поджала губы. - Фу! Невкусно! Хочу кулебяку!

Нянька продолжила прерванное занятие.

Девочка набрала полную ложку пресной пшенной размазни и вылила на пол.

- Хочу кулебяку!

Нянька встала, деловито накинула засаленный, многократно латанный тулуп, сняла с печи детскую шубку и направилась к своей уже примолкшей подопечной.

- Куда мы идем?

Расторопно вставляя руки в рукава, Павлина невозмутимо отвечала:

- Отведу-от тебя в лес и сдам катам. Оне ужо ждать притомились.

Глаза девочки округлились от ужаса.

- Не надо!

- А они тебя - хоп - на палку - и в огнище. Сжарят - станут исть.

- Не хочу! Хочу кашу, - Варя, готовясь разрыдаться от ужаса, цепко схватилась ручонкой за угол стола.

- Цц, надо. Кто кашу не ист - того каты идят.

- Няяя...

Хлипкая дверь, по обыкновению не запертая днем на засовы, отворилась. Она была открыта - однако без стука входили только свои. Вчерашние дядьки - длинный и короткий, белый и черный - к своим точно не относились.

- А вы, вижу, уходите, - неприятным голосом заявил длинный, бесцветный, безликий - тот, что вчера так грубо разговаривал с нянькой.

Черный, мохнатый снял шапку. Одна его рука висела на перевязи.

Варя вспомнила, что намедни он ей очень понравился. Вечером она все выспрашивала Павлину, может ли черт быть добрым. Та ругалась - негоже в ночи поминать нечисть.

- И тебе не хворать, - проворчала, не оборачиваясь, Павлина.

- Мы идем к катам, - ответила Варя.

Нянька странно на нее взглянула и неестественно улыбнулась гостям:

- Ишь чего выдумала. Не слухайте ее, барыны, дите ж ...

- Н-да? И куда ж вы собрались? Девочка?

- В лес.

- Хворосту набрать, - продолжала льстиво растягивать губы Павлина.

Визитеры переглянулись.

- Думаю, сударыня, вам, после того, как мы осмотрим вещи господ Вагнеров, придется проследовать с нами в управу и кое-что обсудить.

Варя чувствовала на своей щеке участившееся дыхание няньки.

- Покажи, где вещи твоих хозяев.

Павлина распахнула дверь в единственную комнату.

- Все там. Поглядьте.

Полицейские проследовали в помещение, прикрыв за собой дверь. Раздались шум выдвигаемых ящиков, шорох разбрасываемых вещей и треск разбиваемых досок.

- Ить ироды, - прошептала нянька.

- Смотри, Ершов!

- Что это? Потайной ящик?

- Да нет же! Смотри сюда!

- Это же... Но этого просто не может быть. Это же все меняет!

- А вот еще... И еще...

- Значит, все вышло совсем не так, как мы полагали. Хм, а кто первый заговорил об этом?

- Ты меня спрашиваешь?

- Оставьте, не до того сейчас!

Шорохи продолжились.

- А это что... Посмотрите-ка.

- Похоже на кровь.

- Уберите оттуда свои пальцы, Деникин. Снова все испортите! Аккуратно сложите - ведь я же все объяснял...

Через несколько минут визитеры потребовали суконный мешок. Свалив туда вещи папеньки, они, совместно держа свою ношу, едва ли не бегом покинули дом. На прощанье не сказали ни слова.

И даже про прогулку с Павлиной в спешке забыли.

***

Миллер встал задолго до рассвета. Он велел приготовить кофе, и, не зажигая огня, устроился в кресле напротив телефонного аппарата - прибора, позволявшего передавать голос на большом расстоянии. Во всем городе таких имелось лишь три. Один - у Миллера, другой - в резиденции генерал-губернатора, и третий - у купца Перова-старшего.

Как ни странно, но инженер Романов, который установил эти хитрые приспособления, не озаботился тем, чтобы оснастить ими собственный дом.