Вадим Россик: Посмотри в лицо смерти

Сайфулла хотел покинуть негостеприимный Тюрлюк как можно быстрее, однако Петька-поп уговорил односельчан нанять бомжа пасти коров. Прежний-то ковбой сгорел от водки. Сельчане рискнули и Сайфулла начал карьеру пастуха. Жить он стал на отшибе в сарайчике за кладбищем, который он переоборудовал в жилое помещение – законопатил щели, перестелил полы, починил крышу, установил железную печку. Стал работать на общество. Постепенно привык, обжился. К водке не притрагивался. Как-то осенним вечером стало так одиноко, что написал домой. Честно сказать, хотел узнать, можно ли вернуться. Альфия не ответила. А полгода назад к нему приехала Занзигулька. Оказывается, дурочка поругалась с матерью. Шестнадцать лет – трудный возраст. Приехала да так и осталась. Иногда помогает отцу, а чаще без дела болтается. Да и что ей здесь делать? В общем, обжился в Тюрлюке Сайфулла, привык, а про Перегната не забыл. Его крик «Убейте татарина!» так с тех пор в ушах и стоит. Петька-поп учил Сайфуллу, что нужно за зло платить добром. Нет уж. Если платить добром за зло, то чем тогда платить за добро? Добром нужно платить за добро. Дело прошлое, но Аллах даст, Сайфулла ещё отомстит. И мало не покажется. Первое большое горе уже настигло Перегната. Первое, но не последнее. Сайфулла об этом позаботится.

***

Преодолев длинную улицу, автобус вполз на площадь перед церковью и остановился возле хлипкой будки, как видно изображавшей остановочный павильон. В глубине будки крупными коричневыми мазками было криво намалёвано: «Все бабы – козлы и пидорасы!». Кроме основного вывода стены украшало множество шаржей и надписей на тему «ниже пояса». На остановке кучковались встречающие. В стороне девочки прыгали через скакалочку. Детишки помладше с воплями гонялись друг за другом. У кучи мусора возились тощие пришибленные собаки.

Завизжав, двери автобуса открылись. Толкаясь, переругиваясь и охая, поток пассажиров, отягощённый рюкзаками, баулами, мешками, корзинами, коробками, детьми, двинулся на выход. Витасу показалось, будто в этот момент народу в автобусе стало в два раза больше, чем мест.

– Я как-то читал, что однажды в Таиланде из шестнадцатиместного микроавтобуса вышел сорок один человек, – ехидно заметил он Оле-маленькой, пропихиваясь к дверям.

Наконец, Оля-маленькая и Витас выбрались из автобуса, положили свои спортивные сумки на землю и смогли закурить. Жадно втягивая в себя никотиновый дым, Витас огляделся. Вокруг ни одного знакомого лица. Одни разношёрстные аборигены.

– Олька, салют! Гитару привезла?

Парнишка, подстриженный тюремным ёжиком, выхватил из рук Оли-маленькой гитару. Не обращая внимания на удивлённого Витаса, парнишка отскочил подальше от девушки и скорчил дебильную рожу. Оля-маленькая сказала с таким сконфуженным видом, будто называла позорную болезнь:

– Это мой младший брат – Пашка. Или его точная копия. Не обращай внимания. Он всегда такой дурак.

Пашка захохотал:

– Олька, не будь злобной Буратиной.

Витас пробормотал:

– Витас.

Пашка дружелюбно потряс ему руку.

– Что это за имя такое – Витас?

– Литовское.

– Тоже студент? Ну, как вы там учитесь? Бухло, студентки, все дела? И каким же метеоризмом тебя сюда занесло, братан? Тут ведь скука смертная. Село!

Витас не нашёлся, что ответить, да Пашка и не слушал.

– По телеку показывали, как зимой у вас в Мухачинске метеорит упал. Видел его?

– Нет. Я на окраине живу.

Пашка разочарованно оглядел Витаса.

– Тогда я пойду. Не терпится гитару попробовать.

Положив гитару на плечо, Пашка зашагал в сторону церкви.

«Ветер тебе в парус! – обиженно подумал Витас, покосившись на сложенные у ног сумки. – Мог бы и помочь».

За его спиной новый голос приветливо произнёс:

– Приветик, подружка!

Витас обернулся. К ним спешила высокая, как колокольня, круглолицая девушка с носиком-запятой. Девушка была одета в модную, до талии, красную курточку, голубые джинсы и обута в оранжевые резиновые сапоги с грубо намалёванными на голенищах жёлтыми подсолнухами.

– Приветик, подружка! – обняла незнакомку Оля-маленькая. – Познакомься, Витас. Это Оля-большая. Нас так в школе прозвали. Я – Оля-маленькая, а она – большая.

Говорят, что некрасивых женщин не бывает. Бывает слишком мало водки. Оля-большая как раз подходила к варианту с водкой. Она окинула Витаса оценивающим взглядом: хорошенький блондинчик, даже брови светлые. Городская стрижка «гитлерюгенд». На подбородке модная небритость. Сейчас трёхдневная щетина у городских мужиков стала модной. У деревенских-то она никогда из моды не выходила. В общем, типичный интеллигент в беретике с червячком.