Мария Долонь - #черная_полка

Они сидели в старой московской квартире, чудом сохранившей щербатый дубовый паркет и витые, с бронзовыми шпингалетами оконные переплеты, уходившие под высоченные потолки с лепниной. Этот столетний дом на Остоженке увернулся от безжалостного налета московских девелоперов. В нем по-прежнему уютно пахло пересушенным деревом и бумажными обоями. Гости входили и выходили, тяжело хлопая огромными дверями на парадную и черную лестницы, скрывались ненадолго на кухне, где набивали холодильник салатами и прочей снедью, а в пузатой эмалированной мойке стояли под струей воды водочные бутылки.

В огромной гостиной, образовавшейся в ходе бесчисленных переделок еще до эпохи повального евроремонта, кто-то устроился на подоконнике, кто-то закусывал у длинного дощатого стола, кто-то тихо наигрывал советские шлягеры на старом концертном рояле. В другом конце комнаты с Машей, хозяйкой дома, негромко переговаривался о чем-то Эдик.

По дороге он начал было рассказывать Инге про своих друзей-соседей, дом которых назвал неформальным клубом врачей, неврологов и психиатров:

– Чудесные ребята! Я первое время немного боялся их компании, но потом привык…

– Вот это как раз то, что мне сейчас и надо! – перебила его Инга. – Я только что из клуба их клиентов! Требуется срочная реабилитация! – Она дала волю эмоциям, особенно досталось, конечно, Ларисе Францевне, party-шефу – давно Инга так не материлась. Эдик оставшуюся дорогу только кивал и улыбался.

Она с удовольствием затянулась – здесь можно было курить! везде! – и сквозь дымку посмотрела на своего школьного друга. Она до сих пор не могла привыкнуть к метаморфозе, которая с ним произошла. В классе Эдика считали типичным ботаником. В смешной кепочке, в очочках, с вечно шмыгающим носом, рубашка часто была застегнута криво – мимо одной пуговицы. Когда он нервничал, то безжалостно теребил конец воротника, превращая его в тряпочку. Почему-то детей это дико раздражало. Эдику и в детском саду, и в школе доставалось: никому не нравился этот тихоня. Однажды, кажется, в первом классе, Инга за него заступилась. Уж слишком безобразной была выходка одноклассников: в гардеробе Витька Филиппов наплевал на пол и насел на Эдика, заставляя его этот пол вылизывать. Эдик брыкался, Витька наваливался, и был близок тот момент, когда Эдик рухнул бы на заплеванный пол, к ликованию остальных мальчишек. Инга врезала Витьке, как учил папа, с оттяжкой, раскидала остальных, помогла подняться Эдику. И была ошарашена его взглядом: в нем не было страдания и слез, не было благодарности, а только яростное восхищение ею. Почти зависть. Они просидели за одной партой три года. Эдика оставили в покое, связываться с Ингой Градовой никто не хотел. А потом отец Инги был направлен на работу в Марокко вместе с семьей.

Эдик почувствовал ее взгляд, обернулся. Красивый, ухоженный, стильный мужчина. И очень не бедный. Кто бы тогда мог подумать, что из зачуханного ботаника вырастет выдающийся микробиолог-красавец, мечта хорошеньких женщин.

Инга попыталась себе представить, что выбрала не Сергея Белова – любимчика всех студенток из Первого Меда, а Эдика с его тогдашними комплексами, со спрятанной и крепко-накрепко запаянной мизантропией. Пара настолько не складывалась, что она энергично замотала головой. Эдик понял ее по-своему, развел руками и грустно усмехнулся.

– Я вижу, между вами давно установилась прочная связь. – Рядом с Ингой аккуратно примостился мужчина, диван минорно мяукнул старыми пружинами. – Тимофей. – Мужчина привстал, церемонно поклонился. Диван взял ноту «ми».

– Инга. – Она тоже поклонилась. – Да, мы друзья детства.

– А вот это интересно. – Тимофей наклонился к ней. – Вы знаете, что часто такие отношения становятся тюрьмой? С пожизненным заключением! И со временем могут привести к тяжелому соматическому заболеванию.

– Господи! Не пугайте меня! – Инга легко засмеялась. И на всякий случай выпила.

– Да-да! – Тимофей взял ее за руку. Этим хитрым навыком хорошо владели адепты духовных практик: невзначай подобраться к телу новичка – то по ладони погладить, то по спине. Инга отдернула кисть.

– А вы врач? – спросила с сомнением.

– Скажем так, психиатрия и нейрофизиология с некоторых пор входят в сферу моих интересов. – Он снисходительно кивнул.

– О! Это очень интересно! – Инга улыбнулась. Она решила провернуть свой коронный номер – задать вопрос, приводивший в замешательство всех нейрофизиологов, к которым она ходила на консультации. – Чем вы объясните такою способность: человек видит цвета слов или нот?