Мария Долонь - #черные_дельфины

– Вплоть до сохранения одного фасада, – вставила Инга.

– …и многоуровневых парковок под землёй плюс три-пять этажей сверху, – закончил Штейн. – Теперь по существу: ЦГФО перестраивают как хотят; памятники – ждут аварийного состояния и сносят. Разрешение на снос выдаёт какая-то мутная комиссия, которая не предусмотрена никаким законодательством. Акты о реконструкции подписываются в управлении городского надзора.

– Вот куда текут денежные реки…

– Да. Думаю, что начальники этих ведомств – золотые люди. Ходят в золоте, спят на золоте и едят исключительно золото. А клиентов-застройщиков им подгоняют специальные фирмы. Ну, эти, знаешь: «поможем пройти госкомиссию… сбор документов»… всё такое.

– Подожди. Откуда ты всё это знаешь?

Олег откинулся на спинку стула:

– Я тут… встречался кое с кем.

– С Дерзиным? Вспомнила! Он же один из этих «золотых людей»! На последнем банкете «QQ» он дал мне свою новую визитку. Он у нас теперь член совета по развитию градостроения. Я права? С ним?

– Это не важно, – перебил Олег. – К тому же совет – «консультационный орган». Любят же они прятаться за такими словечками! Его члены ничего не решают, только обсуждают из пустого в порожнее и выдают рекомендации, которые всем до лампочки. Лучше взгляни сюда ещё раз. – Он ткнул в документ, который так и лежал перед ними на столе. – В этом акте всё скучно, кроме подписи.

Олег указал на строку «Начальник управления городского надзора за объектами культурного наследия».

– Г. Н. Жербаткин, – прочитала Инга. – Мне это имя ни о чём не говорит. Какой-то мелкий чиновник?

– Чиновник и центральный элемент нашей схемы.

Штейн сделал паузу и посмотрел на Ингу со значением.

– Вот этот вот, – Штейн постучал по жирной подписи в форме жабы, – Жербаткин связан с неким агентством «Деловой центр будущего». Именно через эту контору инвесторы выходят на управление или комиссию и получают нужные разрешения: памятник превратить в ЦГФО, реконструировать, снести – зависит от желания застройщика и толщины его кошелька. Сама контора вообще нигде не светится. Обратиться в неё можно только по рекомендации…

Инга выключила воду, надела домашнюю одежду, поставила чайник и, прислонив лоб к верхней кухонной полке, надолго задумалась. Похороны Олега выбили её из колеи расследования. Но теперь Штейна убили, и «дело Жербаткина» стало делом о смерти Олега. Она обязана продолжать. Взять себя в руки и поехать к хозяину сгоревшей пирожковой, встретиться с Дерзиным – своим старым знакомым. А ещё – заехать к Глебу. Друг детства Штейна явно что-то знал. Просто не захотел говорить на поминках.

На столешнице завибрировал телефон. За ночь накапывало и в мессенджеры, и в соцсети. Обычно это был микс из рабочих сообщений и ночных переписок друзей. Но сегодня отличился Катин школьный родительский чат. Сорок два сообщения – с утра пораньше.

«Внимание!!! – пересылала какой-то принт-скрин Пелагея (имя у неё было записано как ~pelageyka~). – Будьте внимательны к своим детям! Пусть они выше вас ростом, но по-прежнему нуждаются в вас! Deadы готовят массовое самоубийство подростков по всей стране на этих выходных!!! Планируется смерть 5000 человек!!! Не оставайтесь равнодушными, перешлите это сообщение…»

Инга не дочитала. Листнула вниз: конечно, под этим типичным текстом с бесчисленными восклицательными знаками вывалилось сто панических сообщений взволнованных родителей. «Я слышала, это всё правда». – «Не обращайте внимание на разводы» – и далее по известному списку. Инга видела такое в чате раз в полгода: какая-нибудь лёгкая на истерику мамочка велась то на разбросанные вокруг школ таблетки, то на девочку, предлагающую отравленную жвачку, то на эпидемию гепатита в столовых, то на взрывающиеся пакеты в руках подростков. Подобные истории, как страшилки про чёрный рояль и красное пятно, циркулировали в родительских чатах всё чаще.

Трафик они проверяют, что ли! Смотрят, сколько просмотров, лайков и перепостов может собрать вброс. Тест наверняка какой-нибудь на скорость распространения вирусной информации.

Она хорошо знала эту Пелагею – маму Ани, самой странной девочки у Кати в классе. В начальной школе Аня часто плакала, могла, например, в раздевалке из-за того, что не успевала раздеться до звонка. На экскурсии все дети ходили парами, Аня всегда шла за руку с мамой – огромной и неухоженной. Инга ни разу не видела Пелагею в застёгнутой куртке – даже в самый мороз. Под курткой всегда была одна и та же кофта с застиранным принтом. Аня была начитана, но очень специфично и выборочно: в семь лет могла рассказать, как очистить карму, в одиннадцать объяснить, чем отличается Сансара от Нирваны. Нормальных детских книжек Ане читать, видимо, не давали: она ничего не слышала про муми-троллей или Гарри Поттера. Мама утащила Аню в свой собственный мир, и когда Инга видела, что в родительский чат пришло очередное сообщение от ~pelageyka~, она заранее раздражалась.