Евгения Михайлова - Изменить одиночеству (сборник)

Наступило время, когда Астиаг-Астиаг получил и внимание, и спрос, и достойное вознаграждение. Иван Григорьевич мог немного расслабиться. Он стал часами изучать женские фотографии на аватарках виртуальных поклонниц.

Иван Григорьевич вспомнил о том, что ему по жизни очень не везло с женщинами. По двум причинам. Они не умели его ценить по-настоящему. У него не было возможности выбора. Попадалось черт-те что.

И он забросил удочку. Интересно, мол, пообщаться со своим читателем вживую. Кому есть, что сказать автору, у кого есть пожелания, возможно, связанные с продолжениями каких-то сюжетов или экранизацией книг, – пишите в личку. После очной встречи – непременно подарок от автора.

Читал он запросы, конечно, только от женщин. Выбирал по фотографиям. Очень ему понравилась одна девушка – с грустным лицом и длинной косой, переброшенной на грудь. Она работала библиотекарем. Писала, что покупку его книги позволить себе не может, а подарок с удовольствием примет – не для себя лично, а для библиотеки. Она жила в Москве. Встреча была назначена. Иван Григорьевич пригласил читательницу к себе домой.

Ирина Назарова оказалась скромной близорукой девушкой. Она пришла к настоящему писателю из жизни в четырех стенах и стеллажах. Ира торжественно и смущенно вручила Ивану Григорьевичу большой букет гладиолусов.

Потом, за столом, когда Ира немного выпила, она стала охотно, даже слишком многословно говорить о любимых книгах, о писателях, которые для нее больше, чем святые. Иван Григорьевич поддерживал разговор короткими репликами. Он ждал, когда же она начнет говорить о его книгах. А главное, когда с ней можно приступить к главному. Что-то в этой девушке его настораживало. Было полное впечатление, что она действительно пришла только за книгой. Разговор его все больше утомлял. Селиверстова в принципе не интересовали другие авторы – будь то Толстой или Шекспир. И надоело откладывать суть встречи.

Иван Григорьевич подвел Иру к книжному шкафу. Там уже лежала приготовленная для нее книга «Светящийся дождь», в самом дешевом его переплете. Неприятное чувство появилось, когда после ее «ах, какая красота», он спросил, какая из его книг ей нравится. Ира покраснела, забормотала что-то, стало понятно, что она ничего не читала. Ладно, не большая потеря, потом прочитает.

Но дальше все пошло совсем ужасно. Ира отталкивала его и отбивалась вовсе не потому, что хотела показать свою скромность. Для нее на самом деле это оказалось шоком. Возможно, он был ей физически противен. Не исключено, что она вообще мужененавистница и старая дева. Но когда Селиверстов применил силу, Ира пустила в ход ногти, зубы, ноги. Она была вся в слезах и соплях, очки упали. Когда он почувствовал вкус крови из своей разорванной губы, понял, что желание осталось одно: вышвырнуть ее вон. Пинками. Примерно так он и поступил.

Ира кое-как привела в порядок свою одежду и поспешила к двери. Иван Григорьевич догнал ее и сунул в руку пакет с подарочной книгой.

– Приедешь домой, чтобы сразу выложила фото на моей странице. И слова. Что ничего подобного еще не читала. Цитату выпиши. Если не сделаешь, я опишу наше свидание. Как ты хотела схватить книгу и бежать. Напишу, что на продажу брала.

Ира жалко всхлипнула и кивнула.

На следующий день Иван Григорьевич убедился в том, что Ира выполнила его распоряжение, и выключил компьютер. Впервые за последние годы он не мог себя заставить заниматься продвижением творчества в массы. Люди были ему противны более чем когда-либо. Женщины вызывали отвращение как вид. Раздражали даже те, которые бежали с сумками по дорожке под его окном. Но самым ужасным стало острое ощущение собственной уязвимости.

Не то чтобы он не мог без женщин обойтись… Но его сексуальный опыт небогат и вовсе не победный. Легче не вспоминать, а продолжать думать, что самая главная история мужской состоятельности впереди. Так было. Но вечер с Ириной что-то в нем сломал. Возможно, потому, что он, наконец, приблизился к своей будущей славе. Он ее уже видел в драгоценном блеске, слышал в гуле восторженной толпы, ощущал в ветерке оваций и аплодисментов. И одна серая дурочка своим идиотским поведением обрушила такую красивую, такую гармоничную мечту. Незаурядная, крупная личность в сверкающем отблеске славы, от которой ногами и зубами отбивалась жалкая библиотекарша. Нелепая, позорная ситуация, уродливые картинки, которые сжигали его мозг и парализовали вдохновение. Его неутомимое, бессонное вдохновение.