Андрей Быстров - Странники в ночи

- Мой случай - первый.

- Поглядим... А пока не желаешь ли прогуляться по моей картинной галерее? Так давно ты там не была, есть любопытные приобретения... Васильев, Матисс...

Понимая, что отказ жестоко огорчит Александра Львовича, Аня кивнула.

- С огромным удовольствием, дядя Саша...

- Но оставь мне наживку. Не для решения, тут нужны горы информации, а как центр круга. Может быть, ты с кем-то поссорилась?

Аня ответила не сразу.

- Да... Пожалуй... Я поссорилась с одним человеком, порвала с ним...

- И этот человек, - подхватил Штерн, - достаточно богат и мстителен, чтобы...

- Нет... Не думаю. Вообще не думаю, что тут обида, месть... Что-то иное, очень важное, доступное только мне. И знаешь, мне кажется, что я недалека от разгадки. Никакой логики, подсознание... Как во сне, когда ищешь выход из лабиринта. Блуждаешь, блуждаешь, он где-то перед тобой... Какая там во сне логика поможет? Или набредешь на этот выход, или... Или...

- Проснешься, - подсказал Штерн.

Аня и улыбнуться не сумела.

- Мне недостает чего-то главного, - продолжала она. - Неизвестно, чего. Но когда я увижу, я узнаю... Вот хватит ли девяти дней?

- Если твои преследователи всерьез рассчитывают на тебя, - резонно заметил Штерн, - а это более чем вероятно, то по их замыслу, должно хватить... Идем в галерею.

Картинная галерея Александра Штерна представляла собой отдельное здание, пристроенное к левому крылу виллы. Из жилых комнат в галерею можно было попасть и напрямую через коридор - так шли Аня с Александром Львовичем - и через отдельные входы из парка. Двойная застекленная дверь была заключена в подкову черной металлической арки, подобной тем, что устанавливают в аэропортах, но значительно шире и выше.

- Тебе придется снять часы, - предупредил Александр Львович.

- Почему?

- Эта арка, - пояснил Штерн. - Новейшая и абсолютно надежная охранная система... Обладает, к сожалению, мощнейшим магнитным полем, которое испортит твои часы.

- А ты не можешь её выключить?

- Могу, конечно... Спуститься в подвал, отпереть с десяток сейфовых дверей... Не проще ли снять часы?

Пожав плечами, Аня принялась расстегивать ремешок. Она носила большие часы марки "Победа-Россия" с черно-серым циферблатом и серебристой короной - маленьких, дамских часиков она терпеть не могла.

- Когда я пройду под аркой, завоет сирена? - спросила Аня, дергая застрявший хвост ремешка.

- Ничего не завоет. Кое-что кое-где произойдет, но предоставь это мне... Положи часы вот сюда, на эту тумбочку. Будешь возвращаться, возьмешь.

- Я буду возвращаться одна? Ты не зайдешь за мной?

- Я пришлю за тобой. Я иду в кабинет, это далеко, а ноги мои уже не молодые.

- Прости, - Аня поцеловала Штерна в щеку и протянула к тумбочке руку с часами. - Ой! Тут уже есть чьи-то часы.

На крышке тумбочки лежали часы той же марки, что и у Ани - близнецы, только ремешки немного отличались по цвету.

- Ах, да... Молодой человек, по рекомендации моего друга. Он приехал исключительно ради галереи... Чего ты испугалась? Вы там и не встретитесь, наверно.

- Я не испугалась, - сказала Аня.

Она прошла под аркой, оставив позади часы, оставив позади время.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

INNAMORATO(

Программа в этот вечер не нова,

И видел ты её не раз, не два.

Твое рожденье, жизнь и смерть

(Занятно было умереть?)

Припомни, что ещё там есть.

Джим Моррисон,

"Американская молитва"

Пустыня, город-призрак, голая земля

Темная улица наполнена страхом.

Потухшие фонари, вечерние колокола

И мертвые листья на тротуарах.

Черный кот ждет свою колдунью.

Не задерживайся в этом мрачном городе,

Если не хочешь, чтобы твою душу околдовали.

Voivod, "Black City"

1

ОКТЯБРЬ 1983 ГОДА

Дверь открылась... Потом закрылась.

В комнате вспыхнул свет. Андрей снял плащ, проверил наличие воды в электрическом чайнике, сунул вилку в розетку, включил телевизор. Через минуту на черно-белом экране появилась строго и скромно одетая дикторша. Звук был приглушен, и слова просачивались как сквозь ватное одеяло.

- Глубокое удовлетворение вызывает широкий отклик трудовых коллективов страны на призыв Пленума ЦК КПСС, ставшего важной вехой в жизни партии и народа, добиться сверхпланового повышения производительности труда на один процент и дополнительного снижения себестоимости продукции на пять десятых процента. Патриотический подъем, энергия и деловитость, с которыми трудящиеся, партийные, профсоюзные, комсомольские организации взялись за решение этой задачи, вселяют уверенность, что успех будет обеспечен.