Андрей Быстров - Странники в ночи

"Уайт Шарк" разворачивался, становился борт о борт с каравеллой. Крючья ещё не были пущены в ход, а самые отчаянные из пиратов уже прыгали на обреченный парусник, вступая в рукопашные схватки с его командой.

Агирре в расшитом камзоле, с позолоченной обнаженной шпагой оказался на борту каравеллы одним из первых. Шутя обезоружив двумя-тремя экзотическими фехтовальными приемами нескольких противников, он ворвался в каюту на корме.

Сидевший за столом и что-то писавший старый человек в квадратной академической шапочке поднял на Агирре совершенно спокойные глаза, в которых не было никакого страха.

- Вы, я полагаю, капитан пиратов? - спросил он по-немецки скрипучим надтреснутым голосом. - Ведь это пиратское нападение, я не ошибся? Впрочем, может быть, вы предпочитаете английский, французский, испанский языки?

- Я говорю по-немецки, - ответил Агирре, пристально глядя на старика, а тот прислушивался к воплям с палубы.

- У меня небольшая просьба, - сказал старик. - Прежде чем вы или ваши подручные убьете меня, позвольте мне закончить эти заметки. Это не займет много времени.

Агирре невольно восхитился таким мужеством.

- Подобно Архимеду, - проговорил он.

- О! Вы слышали об Архимеде? Приятно встретиться со столь образованным пиратом, жаль только, что эта встреча - последняя в жизни... Так моя просьба будет удовлетворена?

Агирре спрятал шпагу в ножны.

- С кем имею честь?

- Иоганн Герцфельд, профессор Парижского университета де Сорбона... Увы, бывший профессор.

Словно молния пронзила память Агирре. Возможно ли, чтобы...

- Вы написали книгу, - произнес он, тщетно стараясь справиться с волнением. - Книгу таинств...

- Ее называют и так, - кивнул ученый. - Лучше бы я её не писал... Из-за нее-то и начались все неприятности. Но, капитан... Получается, что вы также слышали и обо мне?

- Когда, - прошептал Агирре, приблизив лицо к лицу профессора, - Когда вы написали ее?

- Два года назад...

- В тысяча семьсот двенадцатом... Да, разумеется... Книга таинств Иоганна Герцфельда упоминалась в пергаменте Кассиуса последней... Магистериум насыщается лучами ущербной луны, посылаемыми во тьму на закате каждого семилетия... Год сопряжения элементов тинктуры - тысяча четыреста девяносто восьмой... Разделить на семилетие... Двести четырнадцать... Двести четырнадцать лет до написания книги... Тысяча семьсот двенадцатый! Имеющий Разум сочтет число...

- Простите... - Герцфельд слегка приподнялся. - Я не понимаю ваших слов, но это не совсем то, что я ожидал услышать из уст морского разбойника. Может быть, вы объясните, что...

Не слушая, Агирре прислонился к стене.

- Эта встреча не может быть случайной, - выдохнул он, бессознательно перейдя на испанский. - Нет... Только не случайность.

И он заорал так, что задрожали цветные стекла фонарей.

- Кассиус! Проклятый еретик, ты здесь?! Я ненавижу тебя! Покажись, Кассиус!

Агирре выхватил шпагу и метнул её в дубовую переборку. Лезвие глубоко ушло в плотное дерево, дрожащий металл застонал. В дверь заглянул встревоженный Барли Джонсон.

- Капитан, с вами все в порядке?

Созерцание пульсирующего блестящего клинка шпаги помогло Агирре овладеть собой.

- Все в порядке, - ответил он по-английски. - Принесите вина. Я встретил друга... Мы побеседуем здесь. Тот, кто сунет нос в эту каюту, будет заколот, как свинья... С командой и пассажирами каравеллы обращаться по - джентльмеменски. Заберите ценности, но вреда никому не причинять! Пока я не выйду, командуете вы. Понятно?

Голова Барли Джонсона исчезла. Агирре вытащил прочно засевшую в переборке шпагу, расстегнул камзол, уселся за стол напротив профессора. Оба молчали, пока Барли не принес бутылки с вином и не ретировался окончательно.

Агирре откупорил бутылку и разлил вино.

- Профессор, - он снова перешел на немецкий. - Бьюсь об заклад, вы теряетесь в догадках.

- О, да... Однако меня радует, что я, по-видимому, останусь в живых... Если только вы не один из ненавистников моей книги.

- Я даже не читал её, - Агирре пригубил бархатно-красный напиток. - Я впервые узнал о ней двести шестнадцать лет назад...

- Вот как? Это довольно большой срок.

- Вы мне не верите? Между тем это так, господин Герцфельд. Меня зовут Альваро Агирре, я испанец, и мне двести шестьдесят один год от роду... Вас как будто совсем не удивляет мое сообщение?

- Нет, почему же... - профессор протянул руку и взял бокал. - Конечно, я удивлен. Но хотя мой возраст значительно скромнее, все-таки мне скоро семьдесят, и кое-чему я научился. Один из моих выводов гласит: что угодно может произойти на свете...