Андрей Быстров - Странники в ночи

Там, где кончался город, начинались дороги. Они сходились и расходились, они сплетались и расплетались, они ныряли в леса, вдруг возникающие на пути, и выныривали оттуда, запутывая сами себя. И над всем лениво-царственно плыл уже другой, совсем не ласковый медленный ветер. Он проносил сквозь грандиозную, искаженную по краям воздушной линзой панораму - как и тот, первый ветер - невысказанные кем-то

ААААА!..

ООООО!..

ААААХ-Х!..

Не пели птицы, не журчали ручьи. Спокойствие цепко держало Аню... Потом чересчур цепко.

Вдалеке, где громоздились какие-то груды железа (автомобильное кладбище?) Аня разглядела едва ползущую машину "Скорой помощи". Машина и не могла двигаться быстрее, потому что дороги СТАРИЛИСЬ НА ГЛАЗАХ. Нет, не то: они не разрушались, как происходило бы с оставленными без присмотра дорогами в течение десятков и сотен лет. Они точно перемещались во времени не вперед, а назад, обретая тот облик, какой имели до наступления эры асфальта, бетона, многоуровневых развязок, скоростных полос и бензоколонок. Они покрывались ухабистым грунтом, утрачивали стреловидность прямых участков, обочины зарастали жестким диким кустарником...

Город съежился и поблек. Белоснежные новостройки превратились в угрюмые средневековые башни, исчезли заводы, а на месте "Скорой помощи" топтался конь. Всадник тоже был там - лежал, уткнувшись лицом в землю, с копьем в спине.

Ветер метался, менял направление. Трава у ног Ани расползалась, открывая под слоем дерна, лопающимся как прогнившая дерюга, мешанину человеческих внутренностей, черепов и костей. Все это выглядело искусственным, сделанным не то из папье-маше, не то из раскрашенного гипса, шевелилось, но не само по себе. Из-под груды анатомических наглядных пособий выползали, вытягивались руки, вооруженные ножами, скальпелями, блестящими зажимами и крюками. Продуманно-расчетливыми движениями (ни одного лишнего) эти руки подбирались к Ане...

Помог ветер. Он смешал руки, скальпели, хирургические перчатки, дороги, деревья и холмы. Все теснилось в сужающемся пространстве, сливалось и совмещалось, опровергая известный тезис о том, что несколько твердых тел не могут занимать один и тот же объем одновременно.

/Одновременно ли?/

Свет периодически ослабевал и разгорался вновь. Откуда-то вынырнула Анина школьная учительница, она настоятельно просила проработать какой-то материал, а у Ани не было на это ни сил, ни времени, ни желания. Учительница стояла рядом с открытой дверью в стоматологический кабинет, где Аня наверняка закричит, а потом ей целый год будет стыдно. Следующая дверь вела в темный подъезд, и сердце Ани застучало от страха: ведь здесь собирались хулиганистые ребята, которые вполне могли отнять деньги, выданные мамой на мороженое, да ещё и поколотить. Возле подъезда ревел мотоцикл, едва не сбивший Аню в её пятый день рождения, атомным грибом вспучился зыбкий детский сад, в окне мелькнуло лицо воспитательницы...

Аня побежала. Она была бы счастлива вернуться к неестественной, перетянутой, чрезмерно огромной панораме, но ничего уже не зависело от нее, потому что проснулся потревоженный зверь RX. Впрочем, у Ани был Великий Шианли - но ей и в голову не приходило прибегнуть к нему. Воспользоваться Великим Шианли - наверняка значило пробудить к жизни такие силы, по сравнению с которыми безумные игрища RX показались бы проказами расшалившегося котенка.

В воздухе дрожали энергетические жгуты, земля перекликалась с небом, сжатая до предела пружина готовилась развернуться. И когда это произойдет, ничто не остановит бешеного напора, а каждая проглоченная жертва придаст новые силы RX. Этот мир, замкнутый в движении движения, существовал по своим законам, законам RX: подчинить, сожрать, подтолкнуть маятник, жадно увеличивать амплитуду колебаний. Ничто и никогда не застывало, не замирало здесь. Смерчи закручивались и раскручивались вокруг черных воронок, реки текли и вперед, и вспять, даже солнце вновь всасывало отданное тепло. Все двигалось, и этот мир подкарауливал новые жертвы.

Аня бежала, но будто бы и стояла на месте, а расколотая панорама разбиралась, как разрезанный яблочный пирог расхватывается гостями на празднике. Пропадали, развеивались холмы, домики и леса, но не окончательно, потому что окончательно ничто не могло исчезнуть в мире RX.

Подобно тенетам гигантской паутины, пространство между небом и землей заполнили, пересекли во всех направлениях сверкающие стальные нити, небывалые железные дороги RX, а по ним стягивались к единому центру и "Скорая Помощь", и город, и деревья, и средневековые замки, и сюрреалистические подземные операционные, где препарировались воплощенные образы Аниного детства. Путаница повисших в воздухе стальных дорог не упорядочивалась, прямые линии завивались в спирали, расцветал причудливыми серпантинами цветок полного хаоса, затем сложившийся внутрь себя.