Андрей Быстров - Странники в ночи

5

Андрей стоял в центре комнаты, если это название подходило к пустому кубическому помещению двухметровой высоты (так как это был именно куб, упоминать о длине и ширине излишне). Отполированные до блеска гладкие стены, пол и потолок зеркально сверкали, но было видно, что они сделаны из металла, а не из стекла. Ни дверей, ни окон, ни предметов обстановки, ни какой-нибудь кнопки или замочной скважины, ничего. Андрей не увидел даже источника света, хотя свет, белый и довольно яркий, равномерно заливал внутренность куба. Здесь было холодно - не слишком, но ощутимо, и Андрей инстинктивно поежился. Отстраненный холод словно расставлял его мысли в клеточках шахматной доски. Минуту назад он сидел на качелях; теперь он тут, где за стенами что-то тихо гудит. Он думал об Ане, о несостоявшейся встрече, но без тревоги и тоски. Где бы он ни очутился, Ани здесь нет - это непреложный факт. И другой факт, столь же непреложный, - Аня стала частью Андрея, и она не перестанет ею быть. Правда, лишь в поэтическом смысле, но... Как утверждал Экклезиаст, есть время для каждой вещи и вещь для каждого времени. Посмотрим, как отсюда выбраться.

Сделав шаг по чуть пружинящему полу, Андрей постучал в стену костяшками пальцев... Нет, ХОТЕЛ постучать, потому что рука утонула в поддельном металле. Стена развернулась в длинный коридор, справа и слева бесконечными рядами тянулись мерцающие экраны в рост человека.

- Виртуальные штучки, - пробормотал Андрей.

Он пошел по коридору. Экраны не показывали ничего определенного, у Андрея создавалось впечатление, что он смотрит в иллюминаторы какого-то фантастического воздушного корабля, зависшего в облаках или сразу над ними. Большинство экранов затягивала дымчатая пелена... Но не все экраны. На некоторых пелена разрывалась, и Андрей как будто видел затуманенные пейзажи очень далеко внизу, настолько размытые и неконкретные, что они могли быть и не пейзажами вовсе, а чем-то совершенно иным. Так иногда можно принять электронную плату, сфотографированную под углом с небольшого расстояния, за панораму футуристического города... Даже если фотограф и не ставил перед собой задачи обмануть зрителя.

Гудение то усиливалось, то ослабевало, меняя тембр. Порой оно превращалось в навязчивое жужжание, и некие розовые плавные разводы, похожие на извивы налитого в прозрачную воду густого шампуня, ползли в воздухе, кое-где закручивались по спирали и уходили в черные воронки. Этот контраст розового и черного вкупе с жужжанием что-то напоминал Андрею... Он ассоциировался с насмешкой, глумлением, назиданием. Почему? Андрей не мог вспомнить, не мог ухватить эту ассоциацию.

Из глубины коридора навстречу Андрею поплыло овальное розовое пятно, поначалу принятое им за воздушный шар. Но по мере того, как оно приближалось, вырисовывались ручки, ножки, блестящая лысина, а потом и такие знакомые маленькие глазки. Это был Моол собственной персоной - шут, фокусник и фигляр, болтун и мастер перевоплощений. Он летел над полом, важный, напыщенный, и уже издали принялся величественно кланяться Андрею. Как и все, что делал Моол, поклоны выходили у него чрезмерными, он прямо-таки фонтанировал раздутой профессорской надменностью. Хватило его минуты на полторы, потом он со сладчайшей улыбкой замахал руками. Интенсивность приветственных жестов была такова, что казалось, рук у него по меньшей мере десять... А возможно, в тот момент так оно и было. Никогда не знаешь наверняка, если имеешь дело с Моолом.

- Добро пожаловать в Компвельт, почтеннейший гражданин Галактики! радостно прокричал Моол. - Позвольте мне также от имени планеты Земля приветствовать внеземные цивилизации и выразить нижайшее расположение тем из них, которые достигли вершин наивысшего электронного блаженства! Цивилизация - это вихрь, друг мой, о да. Пучок мчащихся по световоду фотонов, кружение электронных облаков, если смотреть в корень... А я всегда смотрю в корень, как завещали нам Джон фон Нейман и Билл Гейтс!

После этой необыкновенно глубокомысленной тирады Моол оказался рядом с Андреем, стремительно облетел его и торжественно взмахнул появившимся из ниоткуда алым плащом. Сию же секунду стены коридора выгнулись и раздались в стороны, потолок стал куполом исполинского зала, экраны - гигантскими окнами, за стеклами которых безумствовало быстрое разноцветье перетекающих одна в другую ажурных конструкций под ослепительно-голубым ледяным небом.

- Компвельт, компьютерный мир! - объявил Моол, захлебываясь восторгом.