Андрей Быстров - Странники в ночи

Шипение не было беспорядочным, не возникало во всех местах сразу, а из-за спины Айсмана перехватывалось тенями впереди и дальше, словно указывало направление. В ту же сторону клонились и ползли изменчивые отражения, и Айсман шел туда же. Он остановился перед высокой закрытой дверью, где шипящие привидения отступали и исчезали. Он стоял неподвижно, он знал: там, за этой дверью, кроется самое плохое, самое страшное... И там - Меч Единорога.

Подвиги, совершаемые людьми, неодинаковы и неравнозначны по своей сущности, хотя одни ничуть не величественнее других. Иногда они импульсивны, как порыв солдата, прикрывшего своим телом товарищей от шквального огня; иногда вся человеческая жизнь - это свершение-подвиг. А порой - как сейчас Айсману - человеку дается время, долгое или короткое, перед принятием решения. Айсман мог и уйти, не открывая двери, для этого достаточно было разъединить составные части аркона. Он не боялся гнева Агирре - учитель дал понять, что кары за провал миссии не последует, и Айсман верил ему. Уход не означал также непременной потери Великого Шианли, ведь Агирре ясно сказал - тогда будет труднее, он не сказал - настанет конец игры. Айсман мог выбирать, делать свободный выбор.

Он ждал. Он не любил ждать.

Ожидание связывалось для него с тягостными воспоминаниями детства: нервными приступами рано умершей матери, хронической болезнью вечно угрюмого отца... Тяжело было ждать и не дождаться справедливости и порядка, вожделенного немецкого орднунг юбер аллес*, так стройно и бесспорно предсказанного и доказанного фюрером и Альфредом Розенбергом. Ожидание всегда было мучительным, как и теперь, здесь, перед закрытой дверью.

Айсман не боялся в тривиальном смысле слова. Страх смешивался со сладостной тоской по тому, что может ждать впереди. В ближайшем будущем конец измотавшим Айсмана страданиям. Всякой боли есть предел.

"Пусть это будет наваждение", - подумал Айсман. Он был готов принять его в свою жизнь, потому что и сама его жизнь была наваждением.

В свой звездный миг он распахнул дверь.

Чернильная тьма хлынула в зал, и Айсман шагнул в эту тьму, как рыцарь, выступающий против полчищ драконов - его рыцарским копьем был засиявший ярче, поднятый высоко над головой кварцевый ключ. С лицом прекрасным и счастливым, озаренным торжественной печалью, Айсман расправил плечи.

Перед ним высилась черная глыба, средоточие тьмы и холода. Казалось, именно в ней собран весь мрак Вселенной, и отсюда, из этого неиссякаемого источника, черпают тьму и холод межзвездные пространства. Отсюда испаряются холод и тьма, отсюда уносятся вдогонку галактикам, и их хватит на то, на что и должно хватить - на Вечность.

С каждым шагом Айсман видел глыбу все отчетливее. Это был не просто огромный камень, а высеченный из скалы идол, Единорог, и ледяной ужас исходил из раскрытой пасти под прямым витым рогом.

Ниже, на груди каменного чудовища, был виден знак в форме отпечатка ладони. Перехватив аркон левой рукой, Айсман вытянул правую. Дыхание Единорога было дыханием Зла. "Уходи, уходи, уходи!" - беззвучно кричали невидимые летучие мыши, слуги истукана. "Прочь, прочь, ты погибнешь, глупый человек!"

Айсман рванулся, втиснул правую ладонь в отпечаток на полированном граните, и словно сжиженный воздух с температурой, близкой к абсолютному нулю, хлынул в его мозг, мышцы, кости. Единорог заревел. Из пасти ударил ослепительный белый луч, вскипятил тьму и разбился о несокрушимую стену. Там, где он рассыпался на искры, с адским скрежетом повернулась многотонная плита, открывая подобие склепа.

Хрустальный кубок, заполненный неземным свечением алмазной пыли, стоял на возвышении, задрапированном полусгнившей тканью. Над ним замерло второе чудовище, Страж Меча, исполинский одноглазый паук из черного гранита. Бросившись к нему, Айсман вонзил аркон в затуманенное око монстра.

Хрупкое равновесие было нарушено. Древний механизм пришел в действие, и клешни паука задвигались. Ослепший Страж Меча бил наотмашь, наугад. Он рос, он передвигался, он приближался к Айсману. Он был уже вдвое, втрое больше...

Чтобы взять Меч Единорога, нужно было подойти, а паучьи лапы мелькали в воздухе, грозили увечьем, смертью. Лишь справа от слепого монстра оставалось немного свободного пространства, но и там сновала, как челнок, неутомимая клешня. Айсман прижался к стене, опустился на одно колено. Выбрать момент, решиться на бросок, схватить кубок...

Кобра не атакует так быстро, как мелькнула рука Айсмана... Но он не успел. Паучья лапа падала на его предплечье, сейчас он потеряет руку, как потерял глаз... Он был готов к этому.