Андрей Быстров - Странники в ночи

В комнате витал трудноуловимый, легчайший запах каких-то благовоний, отдаленно напоминавший тот, что распространяется от зажженных индийских ароматических палочек, но более горький и терпкий. Безмолвие сменилось отвратительным чередованием шипяще-свистящих и причмокивающих звуков, будто дышало невидимое, большое, уставшее существо. Андрей всматривался в зеркала, в геометрически совершенные вереницы огоньков, убегающие вдаль и пересекающиеся под прямыми углами. Отражения заостренных язычков огня... Но где в этих зеркалах отражения САМОГО Андрея?!

В углу, на стыке зеркальных плоскостей, сгущалась и клубилась тьма над фосфоресцирующим туманом. Она приобретала облик мохнатого чудища, точно лепимого кем-то из мрака, как из воска. В рост человека, с широкими плечами, сутулой медвежьей осанкой и необычайно длинными хоботообразными руками... Эти руки были хуже всего, они были ужасны, омерзительны - они дрожали, извивались, изгибались не так, как могли бы сгибаться в суставах человеческие руки или лапы зверя. Именно два черных, трясущихся, свивающихся и развивающихся хобота или щупальца, покрытых непрестанно шевелящейся, нематериальной, вылепленной из клубящейся темноты шерстью. Круглые немигающие глаза чудовища ярко горели, они были похожи на

/ золотые монеты /

две миниатюрные луны, вобравшие все колдовское могущество света Луны настоящей.

Ночной монстр тянул руки-хоботы к горлу Андрея. От него исходила ненависть, он излучал её, как излучает беспорядочную радиацию во всех диапазонах сверхновая звезда. Его глаза (лица не было, только глаза в средоточии мрака над плечами) надвигались из тьмы... Но кроме ненависти, было ещё что-то, какая-то глубинная печаль, тоска или мольба. Чудовище ненавидело Андрея, оно угрожало, но оно и умоляло его о чем-то.

"Рассуждая логически, - удивительно спокойно подумал Андрей, - этой штуки здесь нет, потому что её не может быть... Но практически - через секунду и меня не будет, нигде."

Издалека донесся новый звук, нарастающий скрежет с металлическим оттенком. Два огненных шара сорвались с рук монстра, промчались над головой Андрея. Скрежет перешел в невыносимый пронзительный вой, и когда он оборвался на ультразвуковой ноте, в комнате вспыхнул яркий белый свет. Ударившие в глаза лучи заставили Андрея зажмуриться, всего лишь на миг. Он сразу открыл глаза и увидел прямо перед собой, в полуметре, знакомое, очень бледное лицо. Из овального зеркала над раковиной на него смотрел он сам, под потолком светились люменисцентные лампы. Андрей стоял на кафельном полу около белоснежной ванны, справа висели халаты, слева - полотенца, из крана била струя горячей воды, и от неё валил белесый пар. Никаких канделябров, никаких зеркальных стен.

Андрей убавил напор горячей воды, открутил кран с холодной и зачем-то тщательно вымыл руки, начисто позабыв, какая надобность привела его в ванную. Он возвращался по коридору с тремя арочными окнами, по лестнице с прогнившей ступенькой... Теперь везде горел свет.

- Где ты пропадал?! - сердито воскликнул Филатов, завидев Андрея на пороге. - За это время можно было съездить в прачечную, сдать твою рубашку и получить обратно.

- Я так и сделал, - Андрей вымученно улыбнулся и сел к столу.

Взгляд Филатова упал на красное пятнышко варенья, по-прежнему украшающее край манжеты Андрея. Испытующе посмотрев на друга, Игорь, правда, ничего не сказал по этому поводу, но в его глазах промелькнула тень подозрения... Или понимания. Вознесенская пятнышка не заметила, а возможно, сделала вид, что все в порядке - от неё трудно было ожидать иного.

- Андрей Константинович, - сказала она, - сегодня не совсем обычный день.

Еще какой, мелькнуло у Андрея, но он промолчал и только вежливо склонил голову в знак того, что внимательно слушает.

- Я давно приняла решение, - говорила Татьяна Алексеевна, - но объявить о нем Игорю хочу теперь, в вашем присутствии. Признаюсь, сейчас я задала Игорю важные вопросы о вас - они не могли быть заданы, пока я вас не увидела, личное впечатление многое определяет. Я удовлетворена его ответами, и мне кажется справедливым, что о моем намерении одновременно узнает и его ближайший друг, человек, который будет рядом с ним и когда меня не станет...

Игорь встрепенулся, собираясь запротестовать, но Вознесенская остановила его повелительным жестом.

- Когда меня не станет, - повторила она. - В моем возрасте пора думать не о собственном будущем, а о том, что придет после. Игорь, я напишу завещание, по которому мой дом достанется вам.