Андрей Быстров - Дверь

Воронин подошел ближе, в сильном волнении и уверенности, что наконец получит ответы на будоражащие вопросы, но вдруг остановился как вкопанный. Взгляд его упал на чемоданчик в левой руке мужчины. Чемоданчик этот, старый и обтрепанный, был оклеен фотографиями красоток, и из него высовывалась голова попугая.

Галлюцинация, наваждение - это Воронин понял очень отчетливо. Под каким бы воздействием и контролем ни находился Борис, очевидно, этого было недостаточно, чтобы нейтрализовать защитные реакции сознания. Перегруженный чуждой информацией мозг занимал круговую оборону, создавая спасительные видения во враждебном окружении шокирующей реальности.

Появление галлюцинации встревожило и обеспокоило Бориса. Если так будет продолжаться, вскоре он не сможет отличить собственные иллюзии от объектов действительного мира... Или здесь все - иллюзия? Воронин зажмурился. Когда он открыл глаза, человек пропал, а громадная машина оставалась на месте. Борис постучал кулаком по гулкому металлическому листу обшивки. Может ли наваждение быть НАСТОЛЬКО убедительным? Да, может, ответил себе Борис, изучавший когда-то факультативно психологию и психиатрию. Однако если нет никакого способа разделить фантомы и материальные предметы, надо просто выбросить это из головы.

Успокоив себя таким нехитрым соображением, Воронин снова отправился в путь, оставив позади чавкающую и гремящую машину.

Дальше было светлее, хотя источник этого света оставался скрытым от глаз. Борис подошел к высоким приоткрытым воротам с длинной надписью, отдаленно напоминающей иероглифические письмена египтян. Прозрачная трубка - указатель цели - ныряла за ворота. Борис протиснулся в узкую щель между створками и оказался в подобии города. Стройные белые башни тянулись вверх, к сводам исполинского купола, откуда свешивались на тонких тросах мерно вращающиеся четырехконечные кресты. Через равные промежутки времени пронзительно трещал звонок, кресты останавливались и с их лопастей сыпались листочки серебристой фольги. Борис поймал один из них и убедился, что на фольгу это похоже только издали - гибкая ткань, образованная переплетением тончайших серебряных капилляров. Во множестве валявшиеся вокруг листочки собирали и поглощали пронырливые черные машинки вроде механических пауков косиножек.

Указатель цели обогнул очередную башню и ушел отвесно вниз в отверстие диаметром с кулак под ногами Воронина. Озадаченный Борис опустился на колени, просунул руку в это отверстие, вскрикнул и попытался отпрянуть.

Что - то очень холодное сомкнулось на его запястье, как браслет наручников. С громким гудением раздвинулись створки горизонтального люка, и Воронин увидел жерло глубокой шахты. Руку Бориса удерживало блестящее кольцо на цепи, которая тут же натянулась. Потеряв равновесие, Воронин свалился в шахту.

Его подхватило какое - то силовое поле. Борис покачивался в нем, как спеленатый кокон шелкопряда. Начался быстрый спуск. Кольцо на запястье Воронина распалось и словно дематериализовалось. Люк закрывался над головой Бориса.

Силовое поле увлекало Воронина вниз, как скоростной лифт. Освещенные участки шахты чередовались с неосвещенными, мелькали боковые тоннели и пещеры. Торможение сопровождалось такой перегрузкой, что у Бориса потемнело в глазах. Силовое поле отпустило его, и он шагнул в обширный зал, где указатель цели опирался на никелированные ажурные стойки полуметровой высоты и петлял среди фантасмагорических архитектурных конструкций из белого металла. Кое - где виднелись экраны, стереоскопически восроизводящие маловразумительные сцены, например: по отвесным стенам взбирались многорукие мохнатые существа, а навстречу им сыпались дымящиеся синеватые пирамидки.

Низкий решетчатый барьер в центре зала отгораживал круглую яму, где ворочалось и булькало что - то похожее на громадный мешок с картошкой. На серой ноздреватой поверхности мешка выступали крупные капли мутной жидкости.

Борис обогнул решетку и вскоре вышел в тесный коридор, за которым простиралась анфилада сводчатых галерей. На продолговатых столах бесконечными рядами лежало то, что Борис принял за обезглавленные человеческие тела ( подходить ближе он почему - то не захотел). К срезам шей пристыковывались толстые изогнутые трубы - хоботы. Они сплетались наверху, порой раздувались и краснели. Хоботы содрогались, а тела начинали биться в конвульсиях, словно из них высасывали остатки жизни. В прозрачных ящиках на высоких подставках мерцала бледно - фиолетовая желеобразная субстанция, и в каждом из таких ящиков находилось явно органическое образование, выглядящее как обнаженные полушария мозга. Полушария эти, ритмично пульсирующие, были опутаны проводами, и они имели глаза... Иногда как будто принадлежавшие человеку или животному, но чаще непонятно кому. Они жили, эти глаза, они поворачивались к Борису и провожали его исполненным тоски взглядом из своих стеклянных гробов. А в некоторых ящиках пульсаций не замечалось, и глаза там были угасшими, невидящими... Мертвыми.