Андрей Быстров: Сфинкс

- Скверно! - Генерал стремительно поднялся с кресла, отошел к дальней стене и резко повернулся на каблуках. - Как поссорились, так и помирятся! И сквозанет наша Оля за кордон, а мы...

- Не сквозанет, - успокоил генерал Колесников. - Я провел серию тестов под гипнозом. Состояние психики Иллерецкой исключает возможность отъезда.

- На сто процентов?! - рявкнул Курбатов.

- Конечно, нет, - удивился профессор. - Речь идет не о железном станке, а о живом человеке... Но посуди сам, Алексей Дмитриевич. С одной стороны, почти полное соответствие нашим критериям, с другой - ничтожная вероятность того, что она когда-нибудь уедет... И неужели твоя служба не найдет способа деликатно ей помешать?

- Моя служба... - вздохнул генерал. - Кто знает, что станется с моей службой. Новая власть уже такого наворотила...

Курбатов помолчал с полминуты, затем закурил и снова заговорил:

- Надеюсь, тебе понятно, Петр Иванович, что все данные по Иллерецкой будут десятки раз перепроверены, какая-нибудь мелочь может все перевернуть... Но прежде чем принять предварительное решение, вернемся к тому отложенному медицинскому вопросу.

- Да, слушаю тебя.

- Иллерецкая попала в серьезную аварию. Гарантируешь ли ты, что она восстановится полностью - и в физическом, и в интеллектуальном плане? Едва ли надо напоминать, как это важно для нас.

Колесников несколько секунд молчал. Затем утвердительно наклонил голову.

- Еще неделю назад, - признался он, - я затруднился бы ответить. Поэтому я и позвонил сегодня, а не неделю назад... Но сейчас я твердо говорю "да".

Стряхнув пепел в корзину для бумаг, Курбатов снова уселся в кресло, что профессор справедливо расценил как добрый знак.

- Ну, что ж... - вполголоса проговорил генерал. - Считай, что в принципе договорились. Как долго ты сможешь держать её здесь, чтобы она ничего не заподозрила?

- Сколько угодно, - пожал плечами профессор. - В моем распоряжении имеются препараты - абсолютно безвредные, но создающие видимость ухудшения здоровья. Нетрудно будет убедить её продолжать лечение.

- Угу... А что ей известно о её местопребывании и перспективах?

- Сюда её перевезли под наркозом, она считает, что по-прежнему находится в отдельной палате института Склифософского. А вставать ей пока не разрешается. Выписывать её тоже будем не отсюда - по завершении программы отправим со всеми предосторожностями в одну из тех городских клиник, где есть опорные пункты проекта "Коршун"...

- Ладно, я обдумаю... А операция?

- Хоть завтра.

- Нет, - возразил Курбатов, - не торопись. Мы ещё пропустим её через мелкое сито. Кстати, она не просила телефон, не требовала встреч с приятелями?

- Нет. Она не слишком общительна, и едва ли кто-то из знакомых стал бы навещать её в больнице. Из института, с работы, конечно, интересуются, но мы...

- Понятно, - Курбатов бросил взгляд на часы. - Мне пора, Петр Иванович. Буду держать с тобой постоянную связь.

- Что надо понимать как санкцию на продолжение работы с Иллерецкой?

- Да, разумеется. Готовься, но учти: может прозвучать отбой.

- Искренне надеюсь, что отбоя не будет! - воскликнул Колесников. Такой материал...

Генерал исподлобья посмотрел на профессора и вышел, не говоря ни слова. Колесников в задумчивости прошелся по комнате, затем снова включил монитор. Девушка спала, раскрытый журнал валялся возле койки обложкой вверх.

- Оля... - прошептал Колесников так тихо, точно опасался, что девушка услышит его. - Если бы ты знала, как много надежд возложено на тебя...

Она не знала. Она спала безмятежно, как спят маленькие дети, когда в окружающем их уютном мире все хорошо. Она не знала ничего ни о генерале Курбатове, ни о проекте "Коршун", ни о том, что хищная птица, именем которой назван проект, готова взмыть в небеса и накрыть Землю черной тенью распростертых крыльев, под которыми притаились ужас и смерть.

Июль 1990 года.

Медсанчасть № 12А

В отутюженном, сияющем белизной халате профессор Колесников переступил порог палаты Ольги Иллерецкой.

- Вадим Аркадьевич! - обрадовалась девушка (Колесников представился ей вымышленным именем). - А я уж подумала...

- Ну что ты, Оля, - ласково улыбнулся профессор. - Я ведь не опоздал. Девять часов, время обхода... Как наши дела?

- Прекрасно, Вадим Аркадьевич... Почему вы не разрешаете мне ходить? Я чувствую себя так, что могла бы рекорд на стометровке поставить! - она смутилась. - Если потренироваться, конечно. От этого лежания, сидения да упражнений в постели под руководством милейшей Инги Викторовны скоро совсем мышцы атрофируются...