Анна Литвиновы: Вояж с морским дьяволом

Второй милиционер – тот, что в немалом чине, – указал на него.

– Что это такое?

– Понятия не имею… – пробормотала Таня. – В первый раз вижу… Это не мое…

– Значит, не ваше, – хмыкнул он и обратился к напарнику: – Будем оформлять.

А дальше все завертелось – потрясенная Таня даже не успевала следить за событиями. Рядом появился мужик в кожанке, по виду – еще один мент. Возникли откуда-то и двое гражданских – муж и жена средних лет. Они опасливо поглядывали на Таню и внутрь багажника.

– Внимание, понятые, – произнес, обращаясь к ним, майор. – Производится выемка наркотического средства.

Он надел перчатки и достал из багажника сверток. Затем, держа его в руках, взрезал ножом. Из пакета высыпалась толика белого порошка. Мент сунул в порошок мизинец. Лизнул его. Удовлетворенно произнес:

– Героин. – И добавил, взвесив сверток на ладони: – Явно – особо крупный размер. Готовим протокол изъятия и задержания.

И тут же третий мент – тот, что в штатском, – схватил Таню за руки, завернул их за спину – и не успела она даже охнуть, как на ее запястьях защелкнулись наручники.

Ошеломленная Таня не могла понять, что происходит. Все, что она сумела, – это выкрикнуть:

– Сверток не мой! Мне его подбросили!

– Все так говорят, – удовлетворенно молвил майор и, больно схватив девушку за локоть, препроводил ее к патрульной машине.

Затем, толкнув за шею, усадил Садовникову на заднее сиденье милицейского «Форда». Там помещался второй штатский, – на которого она чуть не упала. Штатский подвинулся и даже помог ей усесться.

А еще через минуту рядом с нею плюхнулся мент в кожаной куртке. Сержант уселся за руль, и авто сорвалось с места.

Таня заплакала.

Она не различала дороги, не видела, куда ее привезли.

Когда Таню вывели из «Форда», она сообразила, что ее доставили в отделение милиции. Несмотря на поздний вечер, жизнь здесь кипела. Дежурный за стеклянной перегородкой что-то на повышенных тонах втолковывал просителю. За железной решеткой «обезьянника» сидело несколько человек, и оттуда раздавались нестройные вопли. Прошли двое постовых в сдвинутых на затылок фуражках и с автоматами в руках.

Двое ментов в штатском, арестовавших ее, повлекли Таню по лестнице. Сержант – тот, что сидел за рулем, – куда-то делся. Никто из встречных не обращал на девушку в наручниках никакого внимания.

Путь их окончился на втором этаже.

Первый мужик в кожанке втолкнул Таню в кабинетик, где стояло несколько столов.

– Расстегни ее, Ефимов, – сказал второй, – да усади.

Второй разомкнул наручники за спиной Тани – они успели ужасно натереть запястья, – однако тут же нацепил их спереди. Так было лучше, но ненамного.

Второй вывалил на канцелярский стол содержимое ее сумочки: паспорт, мобильник, бумажник, косметика…

– Вы не имеете права… – прошептала Таня.

Не обращая на нее ни малейшего внимания, двое в штатском принялись устраиваться в комнате. Они сняли куртки – под ними у обоих оказались кобуры с пистолетами.

– Поставь, что ли, чайку, Ефимов, – молвил первый.

Он, очевидно, был у них за старшего. К нему и обратилась Таня:

– Я имею право позвонить!

«Сейчас звякну Валерочке, – подумала она, – и он быстро во всем разберется!»

– Ишь ты, – заметил второй, по фамилии Ефимов, обращаясь к напарнику, – позвонить ей надо. Фильмов американских насмотрелась.

– Ты еще адвоката потребуй, шалава, – лениво заметил первый.

Он перебрал содержимое Таниной сумки, полистал ее записную книжку. Видимо, ничего интересного для себя не нашел, сгреб все вещи со стола обратно в ее «Праду». Потом отомкнул старинный сейф и бросил сумку туда.

– Я требую адвоката, – упрямо сказала Татьяна, чем вызвала гомерический хохот обоих ментов.

– Насмешила, б***ь, – проговорил Ефимов. Бранное слово в его устах прозвучало обыденно, словно и не ругательство вовсе.

– Значитца, так, – молвил сидящий за столом первый, главный (подделывался, подонок, под Высоцкого – Жеглова). Он свирепо посмотрел прямо в глаза Тане. – Ты, Садовникова, задержана за хранение наркотических средств в особо крупных размерах. И отсюда тебе светит по статье двести двадцать восьмой УК семь лет особого режима. Усвоила? Семь лет! Твою оставшуюся, блин, молодость ты проведешь где-нибудь в Чите, где тебя, такую красивую, будут по очереди иметь вохра и местные коблы. И выйдешь ты оттуда – если, конечно, выйдешь – без зубов, вся в морщинах и с открытой формой туберкулеза. Поняла?!