Джорджо Щербаненко - Предатели по призванию

Дука сжал кулаки и взглядом приказал Маскаранти заводить мотор. Жаль, обитель придется посетить в другой раз.

Дома зеленый чемоданчик с металлической окантовкой все так же стоял на виду в прихожей. Вот это первый большой капкан, куда зверь сунет лапу. Чемоданчик интересовал многих, и они не заставили себя ждать.

Приехала женщина в черном, с пучком на затылке, еще не старая, но до срока состарившаяся, та самая, которая твердила, что ничего не знает. Он хорошо сделал, что оставил ей адресок: она наконец решилась и приехала из Романо-Банко.

Полдень давно миновал, погода стояла почти жаркая, на площади Леонардо да Винчи дул лишь легкий ветерок, под солнцем кружился невесомый пух, за которым и наблюдали они с Маскаранти, когда она позвонила в дверь. Дука открыл, она вошла и сразу увидела чемоданчик на самом видном месте, явно его признала: им даже почудилось, что она вот-вот расплачется, но она не расплакалась, а сказала:

– Он так и не позвонил, не объявился, я не знаю, что с ним.

Дука провел ее в кабинет и усадил.

– Мне надо знать все, иначе я не сумею вам помочь. – Потом взглянул на нее пристально, но не сурово, потому что и без того видел, как она страдает. – Я не друг Сильвано, я из полиции. Мы многое уже знаем, но нам надо все.

При слове «полиция» она вздрогнула, но не телом, а лицом, кожей лица, как лошади. И наконец-то расплакалась.

Потом она заговорила, утерев слезы, потому что перед исповедником не плачут, а то, что она собиралась рассказать, побуждаемая своей тревогой и взглядом Дуки, было именно исповедью. Полиция уже кое-что знала про нее: зовут Роза Гавони, родилась в Ка'Тарино сорок девять лет назад – таким образом, в деле фигурируют уже три уроженки Ка'Тарино – она, Роза, потом девушка в красном рединготе по имени Джованна Марелли и, наконец, Адель Террини, упокоившаяся вместе с Туридду Сомпани на дне Павийского канала (нет, эта Ка'Тарино положительно не простая деревушка); но женщина в черном поведала им нечто, о чем полиция знать не могла и что в протокол не вписывается. Она знала Ульрико, Ульрико Брамбиллу, с тех пор, как ему исполнилось три, а ей двенадцать, это она водила его гулять в луга в окрестностях Ка'Тарино, как все деревенские девчонки с пяти лет таскают малышей, потому что матери или стирают, или прислуживают, или работают на фабрике. Их семьи, как все семьи Ка'Тарино, были бедны, но они – из самых бедных, и Ульрико уже с шести лет «подрабатывал» на краже кур.

Может, между ними никогда бы ничего и не возникло (все-таки разница в возрасте), если б не война; однако после 8 сентября 1943 года в этих краях появились немцы, и он ушел в партизаны – партизанил в Корсико, Бучинаско, Романо-Банко, Понтироло, Ровидо, каждую ночь спал на новом месте, и везде его привечали: одно из его прозвищ было Бычок, и многие девушки, а то и замужние женщины, грешили с ним, согрешила и Роза Гавони, но по любви, а не из похоти, как прочие, – именно так она выразилась: «не из похоти».

По окончании войны Бычок Ульрико Брамбилла (когда она рассказала об этом, на изжелта-бледном лице с темными кругами у глаз выступила краска стыда) быстро разбогател, поставляя девушек американским солдатам: неграм подыскивал блондинок, пожилым офицерам – малолеток. Грязный промысел, ничего не скажешь, но она про это узнала лишь потом, когда он открыл лавку в Ка'Тарино и бросил занятие, которое ему самому было ; не по душе.

– Вы уверены, что бросил? – спросил Дука. (Может быть, мясные лавки – только прикрытие?)

Роза Гавони побожилась, что бросил и занялся исключительно мясной торговлей: дела шли хорошо, он почти сразу открыл лавку в Романо-Банко, а потом одну в Милане и еще одну в Бучинаско. Она ему помогала, все эти годы была служанкой, кассиршей, экономкой, женой, да, одно время он поговаривал о том, чтоб повенчаться, но потом словно забыл об этом, да она и не настаивала – понимала, что на девять лет старше и отцвела раньше времени, и, когда он обручился с Джованной Марелли, слова поперек не сказала, только попросила, чтоб он после свадьбы оставил за ней место кассирши в Романо-Банко, и Ульрико проявил благородство: в самом деле, не могла же она, почти старуха, вернуться в Ка'Тарино после такого позора – столько лет жила невенчанной в доме у мужчины, который так на ней и не женился.

Да, подумал Дука, нет пределов человеческому унижению, иногда оно просто граничит с безумием; взять хотя бы вот эту Розу Гавони: двадцать лет жила с человеком, который пользовался ею во всех смыслах, небось и жалованья-то как следует не платил, а когда нашел себе другую, она всего лишь попросила, чтоб ее не выгоняли, чтоб оставили кассиршей. Любопытное существо – человек, но его, Дуку, сейчас интересует главным образом чемодан. Он принес из прихожей чемодан и открыл его, положив на пол у ее ног.