Джорджо Щербаненко: Юные садисты

Меньше часа спустя Дука прибыл в больницу (дорожная полиция уведомила квестуру о происшествии). Маризелла Доменичи была все еще в операционной, но один из ассистирующих врачей, выйдя покурить, сообщил ему:

– Машина всмятку, даже не знаю, как ее оттуда вытащили, а у нее сломано всего два ребра и раздроблена кисть. Невероятно!

Дука понимал, что задает идиотский – тем более для врача – вопрос, но он хотел быть до конца уверен:

– Опасность для жизни есть?

– Какая может быть опасность с двумя сломанными ребрами? Она еще нас с вами переживет.

Дука вышел из больницы и сел в машину.

– Поехали к шефу.

– Она умерла?

– Нет. Только два ребра сломала.

Ту же фразу он повторил и Карруа, приехав на улицу Фатебенефрателли:

– Она жива. Только два ребра сломала. Так что можешь ее арестовать.

Карруа не удержался и спросил:

– Ты бы, конечно, предпочел, чтоб она умерла?

Он ответил с каким-то непонятным смирением:

– Я этого хотел, пока нам не позвонили из дорожной полиции.

– А после? – настаивал Карруа.

Дука сказал с полной откровенностью:

– А после, когда ехал в больницу, надеялся, что она выживет.

У Карруа вырвался короткий, громкий смешок.

– Почему же твои желания так резко изменились?

Он говорил в шутку, а Дука нет.

– Не знаю.

– И теперь ты доволен, что она жива? – уже не шутя, отеческим тоном спросил Карруа.

– Не знаю. Может быть.

Он снова спустился вниз и сел к Ливии в машину.

– Поезжай куда-нибудь, в общем, никуда, – сказал он ей.

Потом обнял ее за плечи, этот вопрос не давал ему покоя: почему он должен быть доволен, что это чудовище, этот дракон в женском обличье не умер, а остался жив? Жив, а не стерт с лица земли? Почему?

Надо бы обсудить это с Ливией Гусаро, с его личной, персональной Минервой.

– Знаешь, почему... – начал он ей объяснять, представляя, с какой страстью она ухватится за эту проблему.