Наталья Александрова - Руки кукловода

Я здорово разозлилась и выпалила свой монолог, пожалуй, слишком громко и темпераментно, так что на нас начали оглядываться из‑за соседних столиков, но меня больше интересовала реакция собеседника, и я не сводила глаз с его лица. Надо сказать, во взгляде Петра Ильича на какое‑то время появилась растерянность, кажется, он не ждал от меня такой догадливости. Еще бы, он‑то был уверен, что я полная дура и никогда не смогу мыслить самостоятельно. Однако потом в его глазах что‑то изменилась, он бросил мимолетный взгляд на часы и явно успокоился, приняв какое‑то решение.

– Вот как, мне кажется, развивались события, – заговорила я тише, слегка наклонившись к Петру Ильичу, – вы хотели, чтобы я приехала на Седьмую Советскую и чтобы там нашли именно мой труп… Это было бы куда логичнее – ведь именно я опубликовала серию разоблачений, поставивших крест на карьере Алексея Игоревича Березкина, и если бы в его квартире нашли мой труп, для него это было бы приговором: мотив у него есть, труп найден в его квартире, и его, насколько я знаю, арестовали прямо на месте преступления. Но я не пришла, и вы решили, что ловушка на Березкина не должна остаться пустой, и вместо моего трупа подбросили труп киллерши… Дополнительный плюс тот, что вы сэкономили на гонораре…

Судя по всему, стреляя наугад, я попала в яблочко. Во всяком случае, Петр Ильич, отшатнулся, как от удара, и резко побледнел. Лицо его постарело и утратило обычную холеную невозмутимость.

– Я не имею к этому никакого отношения! – повторил он раздельно и громко, как глухой. – Я не звонил вам!

– Эге, Петр Ильич, – проговорила я, еще ближе придвинувшись к нему, как побеждающий фехтовальщик наступает на своего сломленного противника, – а вот вы и проговорились! Откуда вы знаете о звонке? Я ведь ничего о нем не говорила, сказала только, что вы хотели заманить меня на Седьмую Советскую.

Петр Ильич неожиданно преобразился. Растерянность и паника сошли с его лица, как будто он смыл грим. Лицо его стало холодным, жестким и решительным. Судя по всему, он принял какое‑то решение. Скосив глаза на часы, он взглянул на меня и сказал с холодной насмешкой:

– Вы явно заигрались, моя милая, а это не игра. Ваш кофе совсем остыл. Допейте его.

Мне очень не понравилось то, как он посматривает на часы. Старый скорпион явно кого‑то ждал.

– Имейте в виду, – я взглянула на него так, как, наверное, смотрит на ястреба очень решительный и умный кролик, – имейте в виду: если со мной что‑то случится, все материалы по этому делу попадут в газету! Я приняла соответствующие меры! И расписала все очень и очень подробно, ваша роль в этом деле – главная…

Потянувшись к своей чашке, я с нарочитой неловкостью задела ее локтем, опрокинув кофе со сливками на свою юбку. Чертыхнувшись, вскочила, схватила сумку и бросилась в дамскую комнату.

Петр Ильич поднялся из‑за стола, но за мной не последовал, уж на это‑то его воспитания хватило.

Закрыв за собой дверь, я наспех замыла кофейное пятно, затем занялась тем, ради чего, собственно, и устроила аттракцион с опрокинутой чашкой: вынула кассету из диктофона, нашла у себя в сумке упаковку пластыря и клейкой полоской прилепила кассету к задней стенке сливного бачка унитаза.

Когда я мыла руки, дверь туалета скрипнула, и за моей спиной показался женский силуэт. Я сделала вид, что изучаю кофейное пятно на юбке, но вдруг сильная рука схватила меня за локоть, и в кожу сквозь ткань рукава вонзился шприц.

Попытавшись вырваться, я повернула голову к неожиданному врагу и успела разглядеть пышные рыжие волосы. Потом на меня накатила теплая волна странного безразличия.

Кафельные стены вокруг закачались и стали странно далекими. Мне стало удивительно легко и весело, рядом со мной стояла лучшая подруга, которая желала мне только добра. Она легко подхватила меня под руку и повела через зал кафе, мимо раскачивающихся столиков. За одним из этих столов сидел симпатичный пожилой мужчина. Кажется, раньше я его знала и хотела с ним о чем‑то поговорить, но никак не могла вспомнить, о чем. Это показалось мне очень смешным, и я расхохоталась. Лучшая подруга что‑то сказала приблизившейся к нам официантке, и та тотчас отскочила… Это тоже было удивительно смешно.

Мы вышли на улицу, и подруга подвела меня к машине. Машина покачивалась, как будто это была вовсе не машина, а лодка. Смешнее этого я вообще ничего в жизни не видела. Подруга пыталась мне что‑то объяснить или просила о чем‑то, но я ничего не понимала и только непрерывно смеялась. Наконец она усадила меня в машину. Здесь мне стало очень грустно и захотелось плакать, но очень скоро мы приехали, и пришлось снова идти. Подруга помогла мне подняться по лестнице, мы вошли в очень странную квартиру, где все предметы раскачивались и постоянно меняли форму. Я увидела качающийся диван и еле успела дойти до него, так мне вдруг захотелось спать.