Ольга Тарасевич - Крест Евфросинии Полоцкой

Но лишь четче обозначилась морщинка на лбу. И со всей мощью неукротимой энергии жена продолжила настаивать на своем.

…«Надо что-то делать, – думал Гаутама, прислушиваясь к стонам спящей Инги. – Мне понадобится ее помощь. Срочно требуется что-то придумать, обязательно надо ее переубедить, один я не справлюсь».

Он встал с кровати и поставил диск с успокаивающей дивной музыкой Тибета. У жены всегда такой глубокий сон, что над ухом хоть из пушки пали: ноль реакции. А ему сейчас важно принять решение, и музыка всегда помогает сосредоточиться.

Прислушиваясь к нежным звукам, Гаутама мысленно перенесся на белоснежную вершину Кайлас. И сразу же треснул себя ладонью по лбу! Конечно же, как он только раньше не догадался! Если ситуацию нельзя изменить, ею надо воспользоваться! Инга прислушается к его аргументам, обязательно прислушается…

Первые предположения о том, что Василий Рыжков завалил работу, появились у Андрея Ларионова уже несколько дней назад.

Рыжков, еще не успев оказать услугу, всегда имел обыкновение являться за деньгами. А теперь мало того, что не звонит, не интересуется, когда будет произведен расчет. Так еще и свой мобильник вырубил.

Металлический женский голос равнодушно сообщает:

– Абонент отключен или находится вне зоны действия сети.

Потеряв надежду дозвониться до Васи, Андрей, едва появилась возможность, поехал к Рыжкову домой.

– Нетути Васьки, – заявила его мать и икнула. – Нетути, уже третий день дома не появляется, засранец.

Андрей извлек из портмоне пару купюр и ловко просунул ногу в норовившую вот-вот захлопнуться дверь.

– Я к Василию по очень важному делу. Вася сам меня просил с ним связаться. Может, все-таки скажете, где ваш сын? – стараясь не морщиться от источаемого женщиной амбре, поинтересовался он. – Это прежде всего в его интересах!

Глубоко вздохнув, мама Рыжкова опять упрямо заталдычила:

– Говорю, нетути, значит, нетути.

«Надо же, даже у алкоголичек, жаждущих опохмелиться, есть материнский инстинкт», – удивился Андрей.

Он вернулся в раскаленную, как жестянка, душную вишневую «девятку» и стал обдумывать ситуацию.

Сто процентов мамаша знает, где затаился ее непутевый сыночек. Но если даже муки абсистентного синдрома и перспективы опохмелиться ледяным пивком не развязали ей язык, то новые попытки договориться отменяются. Напрасно потраченное время.

Придется, как говорил вождь мирового пролетариата, идти другим путем.

Андрей взял сотовый телефон, набрал номер, изложил суть проблемы. И через два дня получил полную информацию о местонахождении незадачливого подельника.

Оказалось, Василий скрывается у приятеля своей алкоголички-мамаши, проживающего в районе Олимпийской деревни. Сам из дома не выходит. Мамашиного дружка, такого же, видимо, алкоголика, упрятали на две недели за решетку по причине грубого нарушения общественного порядка. Так что мамаше приходится напрягаться и тарабанить через пол-Москвы авоськи с продуктами. Приезжает она к сыночку утром, а вечером впадает в обычное состояние пьяного коматоза. Но материнский инстинкт – великое дело – следующим утром опять едет к Ваське.

«Придется отпрашиваться с работы. Нежелательно, подозрительно, но что делать, – с досадой подумал Андрей. – Вряд ли Васька откроет мне двери и бросится на шею. Шуметь в мои планы не входит. Следовательно, придется подкараулить мамашу. И, дождавшись, пока она выполнит свой материнский долг и свалит, позвонить в квартиру. Любой в такой ситуации подумал бы, что человек, который только что вышел, просто что-либо забыл».

Расчет оказался правильным. Андрей заранее приехал по нужному адресу. Обосновался на лестничной площадке, с которой идеально просматривались и нужная квартира, и двор. И, дождавшись, пока пьяная, но преданная Васина мама, пошатываясь, удалится, тут же нажал на кнопку звонка.

– Нашел, – тоскливо заскулил Рыжков, увидев Андрея на пороге. – Ларио, я не хотел! Ларио, я и не бил его особо!

Оттолкнув Василия, Андрей прошел в квартиру и захлопнул за собой дверь.

– А вот теперь рассказывай.

– Да че рассказывать. Колюсик твой приехал в дом. Хороший дом, богатый. И на краю дачного поселка, у леса. Приехал твой чмошник и затихарился. В коттедже рядом – никого, это я просек. Вечер, а света нет. И Колюсик огня не зажигал, только окно открыл. Через это окно я ночью в дом и залез. Выволок его. Никто ничего не видел, Ларио! Честное слово, не наследил. Я даже на руки пакеты намотал. Стырил саженцы прямо на платформе, а они кулечками были примотаны. И я этот целлофан – на руки. Так что все чисто. Никаких этих самых, как их там… Отпечатков типа. Ты веришь? – Василий зашмыгал носом. – Веришь?