Дмитрий Новоселов - Бизнес-блюз

Я вспомнил, что той весной Макарыч неожиданно исчез и отсутствовал недели две или три. Когда я это вспомнил, я неожиданно поверил соседу. Я поверил в то, что он ездил в Ирак, в то, что он знал Гагарина, воевал во Вьетнаме, и даже в то, что он спас весь мир.

– Хорошо, найду я тебе генеральские трусы.

– Пойдем, выпьем. Все-таки праздник.

– Да какой это праздник?

– Если Новый Год перестает быть чудом – кончается детство, если Новый Год перестает быть праздником – кончается все!

Перед «все» он сделал глубокомысленную паузу.

– Слава богу, все кончилось.

– Да, кончилось.

Я вышел к лифту, но на лифте не поехал. Спускаясь по лестнице, я думал о том, что в моей жизни в последнее время произошло так много всяких событий, после которых, по теории Макарыча, все должно перемениться.

Мне казалось, что я уже чувствую эти перемены, в себе, по крайней мере. А может быть, все изменилось и в других местах. Может быть, я выйду сейчас на улицу, а там вовсю зеленеют пальмы, гнутся бананы и поют райские птицы? От этой мысли у меня даже захватило дух. Я спустился на первый этаж, остановился перед дверью, но никак не решался открыть ее и выглянуть наружу.

Что там за этой дверью? Что?

Я стоял минут пять, потом собрался с силами, толкнул ее и решительно вышел на крыльцо.

Ничего не изменилось. Все так же мела метель, все так же низко висели тучи, все так же стонали от холода продрогшие ветви деревьев. Ничего не изменилось, лишь какой-то дурак уже выбросил елку. Она сиротливо валялась у помойки, и на ее ветвях переливались всеми цветами радуги остатки мишуры, а у самой макушки блестел «дождь».

И только это теплое слово давало надежду на то, что когда-нибудь все равно наступит весна.

На моем рабочем столе в небольшой вазе, подделке под «Гусевской хрусталь», поселились гномы. Они тянут наружу мохнатые розовые ладони, то ли здороваются, то ли хотят выбраться. Это дочь нарвала в лесопарке подснежники, они стоят уже две недели, и совсем не вянут.

Дочь никогда раньше не дарила мне цветы. Точнее она вообще никогда раньше ничего мне не дарила. Даже в дошкольном возрасте, когда дети рисуют родителям на дни рождения корявые абстракции или клеят детсадовские аппликации, она после напоминания жены, добросовестно садилась за работу, начинала выводить цветочек, писала: «Папа поздра…», потом забывала, бросала, не успевала закончить в срок и стеснялась преподносить недоделки. Позже, класса со второго, жена, протягивая мне очередной одеколон или дежурную рубашку, всегда говорила: «Это от нас с Маринкой». На этом вопрос исчерпывался. Мне казалось, что все нормально. Так и должно быть.

Нынче я очень удивился, когда мое лупоглазое чадо нарисовалось на пороге моего кабинета с букетом в руках.

– Это тебе, папа.

– В честь чего?

– Просто так. Мы с классом ходили в лес.

– Цветы дарят женщинам.

– Ну и что. А я хочу тебе.

– Мама посоветовала?

– Мама не знает, – обиделась она.

«Наверное, сейчас что-нибудь попросит», – подумал я.

– Я пойду?

– Пока.

Она ушла.

«Сейчас вернется и что-нибудь попросит».

Она не вернулась. Я поставил цветы в вазу и смотрел на них минут сорок. Как бы это выразиться? То ли я был счастлив, то ли ошарашен. Короче, мне было радостно. Я даже не сказал ей спасибо, точнее, сказал, но позже, дома, вечером, перед сном.

Между прочим, эти цветы весьма кстати. Все эти две недели мы готовились к тому, чтобы торжественно отметить десятилетие фирмы, и они создавали праздничное настроение в моей коморке. Я практически не работал, готовил списки приглашенных, составлял меню, распределял премии. Дальтоник взял на себя культурную программу. Сегодня он, наконец, познакомит нас со своей девушкой.

Скоро обед, я сижу, смотрю на цветы и подвожу итоги двух ударных пятилеток. Особо хвастаться нечем, за эти годы нелепого предпринимательского труда я не заработал ни на личный самолет, ни на маломальскую яхту, ни, тем более, на футбольную команду. Мы с напарником не разработали известного бренда, не отличились на ниве благотворительности и меценатства и не оставили никакого следа в истории нашего славного города. Мы не участвовали в демонстрациях, не рисковали шкурами ради свободы России, не подписывали воззваний и не критиковали существующую власть. Наоборот, в переломные периоды истории переводили все свое имущество в доллары и ждали в сторонке, чем вся эта шняга закончится. Только полный идиот может поставить нашу жизнь кому-нибудь в пример, и уж, тем более что совсем невероятно, написать о нас книгу. Кому все это интересно?