Дмитрий Новоселов - Нарушители правил

– Все эксперты, как один утверждают, что автограф поддельный.

Смысл его слов до нас дошел не сразу. Дольше всех в него врубался Индиана. Когда он понял значение слов, то недоверчиво произнес:

– Расскажи это на конкурсе молодых талантов.

Потом все же взял бумаги из рук деда и углубился в чтение. Изучив документы, он нервно расхохотался и сказал:

– Да что они могут, эти наши придурки!? Откуда они что знают!? – потом подумал и добавил: – Надо ехать в Америку.

Лето кончилось внезапно. На смену ему пришла рыжая тетка и разметала по полям спутанные кудри. Из-под колес машин стали выпрыгивать желтые кружки и плясать вслед. Иногда шел дождь. В такую погоду крестьян неудержимо тянет копнить и скирдовать. А их платкастых подруг прибивает к обочинам дорог с пластмассовыми ведрами полными красных яблок.

Мы ехали на том самом темно-синем москвиче из аэропорта обратно в город. За рулем сидел Индиана, рядом с ним Беатриса, а мы с Жанной на заднем сиденье. Я уезжал в Москву и давно бы уже летел в самолете, но в аэропорту, увидев, что я боюсь, Жанна убедила меня сдать билеты и поехать на поезде.

Она сказала, что признаться всем в том, что тебе страшно лететь на самолете это смелый поступок. Мало того, с поезда можно в любой момент сойти и вернуться обратно. Я так и не понял, зачем она сказала последнюю фразу.

Мы ехали на вокзал. Мои попутчики в один голос утверждали, что купить билеты до Москвы можно без проблем. Тополя махали нам приветственно, в том же ритме, что час назад кивали в спину, провожая.

Индиана в который уже раз требовал, чтобы Беатриса рассказал ему о том, как мы выходили с витаминного завода. Ему нужны были подробности. Сколько машин, какого цвета у них были мигалки и подбегали ли к нам возбужденные репортеры. Эта история наделала много шума в газетах. Почему-то именно она дала повод репортерам выплеснуть всю грязь на Захарова. И если поначалу наверху защищали новоявленного депутата, то потом хором поспешили от него отречься. Аркашка выжил, ему удалили половину кишечника, половину желудка и треть печени. Теперь он лежал в тюремной больнице и ждал суда.

Индиана оказался человеком не азартным, машину он не гнал и казалось хотел продлить прощание со мной.

– Знаете, – сказал он, – я всегда мечтал, чтобы это произошло со мной. Завод горит, я выхожу из развалин весь израненный, а на встречу мне прекрасная Мэрилин.

Мы с Жанной не очень прислушивались к его болтовне, да и Беатриса, казалось, тоже.

– А здорово, что китайцы купили у тебя все твои картины, – обратился он к деду. – Теперь ты настоящий богач. Это правда, что китаянка обещала устроить твою персональную выставку в Пекине?

– Да, – ответил Беатриса.

– А Полупан оказался хорошим дядькой, – продолжил Джонс. – Ловко он отмазал нас на счет ружья.

Спорить с ним никто не стал.

Жанна держала меня за руку, а я никак не мог разобраться, трусливый я человек или храбрый.

На вокзале, простояв немного в очереди, мы действительно без всяких проблем купили билеты на московский поезд, который отходил через пятнадцать минут. Уже объявили платформу и путь, состав был подан.

Мы подошли к моему вагону и в нерешительности остановились.

– Ну, что, – начал я, – пока что ли?

Все молчали.

Индиана взял меня за рукав и отвел в сторонку.

– Хочу поговорить с тобой наедине, – скал он. – Эти двое надо мной смеются. А я не верю, что автограф фальшивый. Если поеду в Америку, можно пожить у тебя в Москве, пока выдают визу?

– Без проблем.

– Спасибо.

Он немного помолчал, потом произнес:

– Жизнь, Форест, это коробка конфет – никогда не знаешь, с какой начинкой тебе попадется.

– Да уж, – глупо согласился я.

– Ну, скажи, – попросил Индиана.

– Что?

– То, что нужно. Неужели не догадываешься?

– Нет.

– Ты должен сказать: “I’ll be back”.

Я подумал и сказал:

– Hasta la vista, baby!

Индиана пожал мне руку с неожиданной силой.

Дурной пример оказался заразительным, после Джонса меня отвел в сторону Беатриса.

– Слушай, сказал он. – Есть одна вещь, о которой ты не знаешь. О ней никто не знает. На самом деле жена ушла, когда в один прекрасный момент застала меня в ее нижнем белье. Причина развода я сам. Мало того, обосновавшись за границей, она хотела забрать дочь, но я устроил так, что ее больше не пустили в Союз. Всю жизнь я врал.

– Надо сказать об этом Жанне, – подумав, посоветовал я.

– Я боюсь.

– Не бойся.