Татьяна Устинова - От первого до последнего слова

Когда он был маленьким, мать часто ругала его за то, что он «вечно в себе и непонятно о чем думает!».

– А как же не думать, – оправдывался маленький Глебов, – если мне думается, и все тут!

В данный момент ему тоже просто думалось, и все тут, и он прикидывал, что станет делать, если вдруг окажется, что писателя Грицука отравила его бывшая жена.

Впрочем, какая бывшая! В разводе они никогда не были, следовательно, самая настоящая жена! Вернее, уже вдова.

Если все это выплывет наружу – а выплыть может, потому что в дело вмешались журналисты, – ей несдобровать. И он, Глебов, даже предположить пока не может, как именно будет ее защищать!

Он послонялся по Сретенке, поймал взгляды двух каких-то заполошенных девиц, которые сначала пробежали мимо него, потом вдруг вернулись к палатке с сосисками и снова побежали, оглядываясь.

– Видишь, видишь, – просвистела одна из них шепотом, который был слышен, должно быть, на Трубной, – я же тебе говорила, что это он!

Глебов мельком им улыбнулся. Про спасение мира и про страждущих он всегда помнил хорошо. Эти были не похожи на страждущих, но Глебову нравилась его собственная известность. Даже когда думал совсем о другом, он любил свою известность и ценил ее.

Еще какие-то люди, по виду «гости столицы», остановились прямо перед ним и разинули рты. Глебов их обошел.

– Да не он!..

– А я тебе говорю, он самый!

– Да станет он посреди бела дня по улице шататься! У него небось дел невпроворот и охранников целая куча! А этот, смотри, идет себе один!.. Точно не он!

– А может, и не он. Тот вроде постарше! А как фамилия его, я забыла?..

– Дура! Фамилия его Хренов! Нет, подожди ты, не Хренов!.. Но как-то похоже! А, Зернов, вот как!..

– Да не, не Зернов, еще как-то!.. А ловко он на прошлой программе того отбрил, который сказал, что бывшие жены права на собственность не имеют! А этот сказал, что все поровну надо делить и жены такие же люди, как и мужья!

– Ну, завела! Тебе бы только поделить чего! Карл Маркс недоделанный!

– Сам ты недоделанный, а только женские права надо уважать, потому женщина тоже человек!

– Это ты-то человек?! Тьфу! Тля ты, а не человек!..

Глебов поспешно свернул в какую-то лавку, и оказалось, что там продают пряности и благовония. Глебов купил немного и того и другого.

В соседней лавке – из «благовоний» он выходил, предусмотрительно поглядев по сторонам, нет ли на улице кого-то, впавшего в ступор из-за того, что навстречу попался известный адвокат по фамилии Хренов, – он купил цветы.

Он очень стеснялся, когда их покупал.

Он сто лет не покупал цветы и забыл, как это делается.

– Вы хотите розы или, может быть, герберы? Смотрите, какие свежие, только сегодня привезли!.. – Девушка за прилавком была приветлива до приторности. Конечно, она тоже его узнала, и из подсобки прибежала еще одна, после того как первая позвала:

– Анжела, помоги мне!

Вытирая руки и рот, из подсобки выдвинулась Анжела, уставилась на него и первым делом спросила:

– Вы для жены покупаете, да?..

Глебов хмуро ответил, что для дядюшки. У него сегодня юбилей. Семьдесят пять стукнуло старику.

Девиц это нисколько не смутило, и они продолжали приставать со всякими вопросами – сколько именно роз или же гербер он хочет, собрать их букетом или оставить так, и завернуть ли их в блестящую бумагу или в простую, вдруг дядюшка любит розы именно в блестящей бумаге!..

Глебов забрал свои розы и вышел на улицу, совершенно не зная, что с ними делать дальше, как их нести, как дарить, учитывая, что дядюшка ни при чем!..

Он вошел в кафе с этими глупыми розами и сразу увидел Светлану. Она сидела в углу и, не отрываясь, смотрела на дверь. Глебов издали кивнул ей.

Она мрачно посмотрела на него и не сделала ни единого движения, как будто не узнала.

– Это вам. – Глебов подошел и сунул ей букет.

– Зачем?..

Он пожал плечами:

– Наверное, чтобы утешить.

– Меня не нужно утешать, Михаил Алексеевич.

– И все-таки это вам.

Не глядя, она взяла букет, который дался ему с таким трудом, и сунула на какую-то стойку позади себя.

– Вы будете что-нибудь есть или пить?

– Я буду курить, – объявила она решительно, – и пить минеральную воду со льдом.

Официанты со всех сторон таращились на них, и Глебов опять пожалел, что выбрал для разговора такое неподходящее место.

– Ну, а я поем, – сказал он. – Я целый день не ел.

Он сделал какой-то невразумительный заказ, все время думая о том, что поговорить им не дадут.