Елена Арсеньева - Безумное танго

Оделась, кое-как причесалась и вышла в подъезд. Позвонила в соседнюю квартиру и отдала ключ, предупредив, что придет красивый молодой человек («Мой внук, вернее, муж моей внучки!») и ключ следует отдать ему. Оставила в двери клочок бумаги: «Юрочка, ключ в 8-й квартире. Кушай борщ. Я пошла к Алёне». И торопливо отправилась со двора, даже не удостоив взглядом собравшихся на лавочке соседок.

Вроде бы Нинель Петровны меж ними не было, что неудивительно после ночных приключений. Она небось думает, что Варвара Васильевна ее теперь живьем съест. Господи, да знала бы Нинелька, насколько далека она от всей этой чепухи, обид, мстительности, страха!

Главное, чтоб ребятишки никуда не делись. И чтоб не тянули…

Она порядком подзабыла дорогу, не была в Высокове лет пять, наверное, а то и больше, и удивилась, насколько это близко. Почему-то от этого открытия улучшилось настроение. Даже если ребята будут жить у Алёны, их можно будет навещать. А им удобно будет завозить к ней правнука – нянчиться.

У въезда в проулок стояла «Газель», такая пыльная, словно добиралась сюда из-за тридевяти земель. За рулем дремал благообразный шофер с окладистой бородой. Возле ветрового стекла, куда водители обычно навешивают всякие побрякушки, болталась связка образков. Да еще имелась белая надпись на черном борту фургона: «Выксунская православная женская обитель».

Варвара Васильевна нахмурилась. Эт-то еще что такое?!

Торопливо свернула в проулок и понеслась со всех ног, не обращая внимания ни на идиллический пейзаж, ни на стайку милицейских машин, ни на людей в форме, которые что-то делали около свалки бревен на краю оврага.

Около каждой калитки стояли жильцы, тревожно перешептываясь и переглядываясь. Они были заняты чем-то своим, на Варвару Васильевну никто не обратил внимания.

Алёнина калитка тоже настежь, но во дворе пусто. И двери нараспашку.

Варвара Васильевна взлетела по ступенькам, бурно ворвалась в комнату – и замерла при виде согбенной фигуры в черном, до пят, одеянии, которая отвешивала поклоны перед иконкой, прислоненной к книжкам на стеллаже.

Варвара Васильевна бессильно прислонилась к притолоке.

Ну, вот и все. Напрасно она мечтала… Никогда не сбываются мечты, ни молодой девчонки, какой она была, ни старухи, какой стала.

– Алёна, куда ты… ну зачем… – прошептала, сама себя не слыша, и женщина в черном испуганно обернулась.

Да ведь это никакая не Алёна! Этой далеко за тридцать, и она гораздо ниже ростом, в очках, в этом ужасном черном платке или как его там, туго врезавшемся в кожу.

– Свят, свят, свят, – быстро перекрестилась незнакомка. – Ох, и напугалась же я!

Ее глаза за стеклами очков улыбались, улыбался большой рот, топорщились на верхней губе чуть заметные усики.

Варвара Васильевна против воли улыбнулась в ответ. Конечно, от чернорясниц она всю жизнь старалась держаться подальше, но эта женщина очень симпатичная – прежде всего тем, что не Алёна.

– Вы не подумайте, я дверь не ломала, – с усмешкой пояснила монашенка. – Мне Инга сказала, где ключ лежит.

– Инга? – Варвара Васильевна оглянулась. – Что, она уже вернулась?

– Нет, Инга еще в больнице. Она очнулась утром, даже вставала, а потом опять слегла. В сознании, только очень слабенькая, бедняжка. Ходила за ней наша сестра Олимпиада, но проспала, нерадивица, утром, Инга из больницы и сбеги… А вы, не оскорбитесь, кто будете?

– Варвара Васильевна Громова.

– Тетушка Катерины? – В глазах монашенки мелькнула тень.

– Да! – с вызовом ответила Варвара Васильевна. – Что, наслышаны уже от Катьки, какая воинствующая безбожница ее тетка?

– Бог вам судья, – пожала плечами монашенка. – Всякому свой путь. Кто я такая, чтоб вас осуждать, тоже ведь не у подножия алтаря родилась!

Это понравилось Варваре Васильевне.

– А ваше имя как?

– Матушка Феврония.

Час от часу не легче! Язык не повернется называть матушкой особу, которая по возрасту ей в дочки годится, да и не выговоришь спроста имя-то!

– Я из Выксунской обители, – поспешила та объяснить свое появление. – Уже второй раз нынче наведываюсь, да все никак не застану Алёну дома. Приехала очень рано, походила тут, потом отправилась к владыке на прием. Слух прошел, нашлись деньги на реставрацию нашего Троицкого храма; увы, только слух.

– Конечно, – едко сказала Варвара Васильевна, – людям зарплаты не платят, пенсии, а вы хотите…

Матушка Феврония терпеливо кивнула:

– Да, правда, правда, тяжкие времена. Однако же нашлись деньги на памятник этому сквернику, бомбоделателю окаянному. Слыхали, возле самой телестудии поставили, где Средной рынок? Бога не боятся… Но я о другом. Уже пора возвращаться, а хозяйки по-прежнему нет. У меня же до нее крайняя надобность.