Галина Романова - Ничто не вечно под луной

Под утро она все же забылась неспокойным сном, устроившись в глубоком кресле в углу гостиной. Подобрав под себя ноги, она уткнулась носом в сплетенные руки и попыталась прийти хоть к какому-нибудь выводу, но все поплыло под безудержным натиском сна, и незаметно для самой себя она отключилась.

Разбудила ее отчаянная телефонная трель.

Не сразу поняв, где находится, Аля потянулась и смахнула трубку с подлокотника кресла. Та тут же смолкла, но через пару минут возобновила свой трезвон.

— Алло, — хрипло выдохнула Алевтина, отметив, что еще нет и семи утра. — Кто это?

Где-то в районе желудка сразу заныло, напомнив о безымянных звонках на старой квартире. Может быть, тут какая-то связь? Но на сей раз молчание было недолгим, и Сенькин голос обреченно спросил:

— Ты тоже думаешь, что я его убил?

— Не-ет. — Она еле сообразила, что лишние вопросы здесь ни к чему. — А кто? Ты видел?

— Я опоздал, — Сенька пару минут отчаянно сопел в трубку, ей даже показалось, что он плачет.

— Эй, а ты где? — осторожно вклинилась она в его сопение.

— Уезжаю я…

— А как же Вера?

— А что Вера? — горестно-обреченно спросил он. — Нужен я ей очень! Найдет себе еще кого-нибудь…

— Зачем звонишь? — отчего-то разозлилась Аля, поняв, что Сеньке до одури жаль себя. — Покаяться или узнать, назвала ли я тебя?

— Назвала?! — Голос сразу стал требовательно жестким, отчего у Альки против воли поползли по спине мурашки. — Ну! Чего молчишь?!

— Нет… Ты никого не видел?

— Слушай, — перебил ее Сенька. — Тут мой поезд объявили. Спешить мне надо. В тот день на трассе была черная «девятка» номер 234, регион наш. Я на твою подумал поначалу.

Номера ведь, сама знаешь, перевесить пара пустяков.

— Идиот! — фыркнула Алевтина, окончательно запутавшись в смене его настроений.

— Узнай, чья это машина, — попросил он.

— И без того знаю — Шаталова, — смутное подозрение начало разрастаться, делая дальнейший разговор бесполезным.

— Да?! Тогда мне конец!!! — Сенька замолчал, и Аля совсем уж была готова повесить трубку, когда он со странным смешком выдал:

— Ты спрашиваешь, видел ли я кого?

А ведь видел, черт меня возьми!!!

— Кого?!

— Привидение, мать твою!!! Самое настоящее привидение!!!

Он демонически захохотал и швырнул трубку, внеся в ее душу еще больший разлад.

Она несколько раз прокрутила разговор с ним и с каждым разом все больше и больше утверждалась в мысли, что назвать ее собеседника вменяемым можно было только с большой натяжкой.

Многое теперь, конечно, встало на свои места. Стали понятны все беды, разом взгромоздившиеся в огромную кучу. Сразу надо было бы прощупать конкурентов, а не ломать голову напрасными подсчетами их просчетов.

Непрост был покойный, ох непрост! Как издалека начал…

Стоп! При мысли о его смерти Алевтине сделалось совсем худо. Это что же получается?

Он хотел расправиться с ними, как с конкурентами своего зарождающегося бизнеса, а расправились в итоге с ним?! И для этого эти самые его конкуренты в ее лице заманивают его на свидание, а потом потихоньку убирают, решая тем самым все свои проблемы?!

Ведь именно так виделось это дело хмурому молчаливому оперу, принявшему, как ей казалось, напрасные меры предосторожности в виде подписки о невыезде.

Она теперь главная подозреваемая!!!

Чувствуя, что еще немного — и ее стошнит, Алевтина кинулась бегом в ванную и, лишь забравшись под ледяной душ, смогла немного прийти в себя.

— Нельзя впадать в панику! — отстукивала она зубами, покрывшись мурашками и старательно растирая себя полотенцем. — Надо что-то придумать! Давай, давай, Аленька, девонька, думай!!!

И тут, благословение богу, в памяти всплыло хитро улыбающееся лицо Скоропупова, пожимавшего ей руку в день его проводов на пенсию и загадочно изрекающего:

— Ох, чуется мне, недолгим будет ваш покой, уважаемая. Ох, недолгим…

Валентин Иванович, отбывший в неизвестном направлении, вел одно время дело об убитом муже Верочки. Еще ранее он усиленно помогал Алевтине. Негласно так, исподволь.

Так, что она даже и сама не догадывалась об этом. А узнав, растрогалась до слез.

— Уж и не знаю, смогу ли когда-нибудь отблагодарить вас, — пробормотала она тогда.

На что Скоропупов, скромно потупя взор, произнес что-то о ее неземной красоте, недюжинном уме и прочей ерунде, якобы оправдывающих его действия. Алевтина смутилась тогда неимоверно. Но Валентин Иванович ничего не потребовал взамен, а лишь, приложившись к ее руке, взял с нее обещание не забывать его.