Галина Романова - Ничто не вечно под луной

— Холодина всю ночь. Плитку вон приходится жечь. А к утру голова раскалывается. Да ты проходи, Вер, не обращай на меня внимания. Я когда не высплюсь, то злюсь на весь мир…

Эту особенность, собственно, присущую многим людям, Верочка за Татьяной отметила еще в те времена, когда лежала в больнице. Та вечно чрезмерно широко размахивала шваброй или нарочито громко двигала стульями, если случалось совмещать одновременно ночное и дневное дежурства. В такие моменты больные прятали носы под одеялами и старались не улыбаться, дабы не разъярить еще больше и без того рассерженную непонятно на что санитарку. Верочка к подобным проявлениям ее гнева относилась спокойно. За долгое время, проведенное на больничной койке, ей удалось разобраться в причинах столь невероятных перепадов настроения и оценить истинное милосердие, которое Татьяна излучала, будучи не очень измотанной…

— Таня, — начала Верочка, пристроившись на кончике стула, стоявшего в изголовье больничной кушетки. — У меня к тебе огромная просьба… Только мне очень нужно, чтобы об этом никто не знал. Вернее, знал, но…

Она замолчала, стушевавшись от мгновенно широко раскрывшихся Татьяниных глаз, и через паузу продолжила:

— Понимаешь, тут такое дело…

— Ладно, подожди, — пришла ей на помощь сердобольная санитарка, выхватывая с подвесной полки две чашки, сахарницу и заварочный чайник. — Сейчас я чайку организую, а потом поговорим…

Минут через пять чайник отчаянно зафыркал, подбрасывая крышку, и Татьяна разлила кипяток по чашкам.

— Давай сахарку клади побольше, — подбадривала она Верочку, про себя отмечая мертвенную бледность и слишком уж озабоченный вид гостьи. — Вот.., чай вкусный, цейлонский. Валерик со «Скорой» принес.

Помнишь небось Валерика-то?

— Помню, — Верочка осторожно отхлебнула обжигающий напиток и сразу же отставила чашку подальше. — Тань, мне особенно некогда чаи распивать. Я для того и пришла пораньше, чтобы не многим на глаза попасться.

— А в чем дело-то? — Вконец заинтригованная Татьяна плюхнулась на кушетку и вся обратилась в слух. — Рассказывай!

— Рассказывать особенно нечего, — начала Верочка, доставая термос из пакета. — У Сеньки неприятности, причем достаточно серьезные. Вопрос может встать о его увольнении. А ты сама понимаешь: я без работы, да он, а скоро малыш на свет появится. Одним словом, с некоторых пор у него все не ладится. Что ни рейс, то катастрофа. А последняя командировка так вообще…

Татьяна боялась дышать, дабы не помешать откровениям немногословной Верочки.

— Вернулся из рейса домой злой, как сто демонов, — продолжила между тем Вера. — Я, разумеется, с вопросами: что, да почему. А он…

— А что он? — громким шепотом переспросила Татьяна.

— А он врет мне в лицо, вот что! — выпалила чуть громче Вера и едва сдержалась, чтобы не заплакать. — Я, говорит, кофе выпил и уснул.

— Ну и что? Я тоже как кофе с молоком выпью, так глаза будто свинцом наливаются. — Она попыталась немного успокоить Веру.

— С тобой все понятно. У тебя хронический недосып. Ты можешь стоя уснуть, как лошадь в стойле, — отмахнулась та.

— Это точно…

— Да и кофе был черный и крепкий. От такого кофе мертвый поднимется, а он уснул.

Вот я и думаю…

— Поняла, — что-что, а в хитросплетениях человеческих судеб Татьяна, повидавшая на своем веку не одну тысячу пациентов, неплохо разбиралась. — Ты притащила мне остатки этого кофе, чтобы я потихоньку попросила девчат сделать анализ.

— Да, — облегченно выдохнула Верочка и с благодарностью взглянула на санитарку. — Тань, сделаешь?

— Думаешь, там что-то не то? — Татьяна встала с кушетки, сунула руки в карманы измятого халата и зашагала по подсобке. — И как ты думаешь, что там может быть? И кто это, интересно, сделал?

— Ну… Не знаю, — Вера в растерянности пожала плечами. — Может, снотворное какое-нибудь. А сделать мог кто угодно. В том смысле, что врагов их фирме не занимать. Ты наверное, слышала, что на другом конце города кто-то делает попытки воздвигнуть что-то подобное этому предприятию? Так вот запросто могли Сене палки в колеса вставить. Или…

— Или что?! — Татьяна резко остановилась и цепким взглядом общественного обвинителя просверлила раннюю гостью.

— Или он мне врет и делает все эти гадости умышленно, — жалобно предположила Вера.

— Чушь! — отмахнулась Татьяна с плохо скрытым разочарованием. — Зачем ему это?

— Может, это месть? Он же никогда не ладил ни с Иваном, ни с Алевтиной. Да и с этим.., с мужем моим покойным одну компанию водил… — Верочка поняла, что дальнейшие откровения могут повлечь новые вопросы и осеклась. — Я не знаю, что думать! Помоги мне, прошу! Вчера Алевтина была у нас, думала, что я не вижу, как она к дому подъехала.