Галина Романова - Большие проблемы маленькой блондинки

Жанна завернула в крохотный частный магазинчик с теплым добрым названием «Уютный». Купила хлеба, масла, чая для себя. Колбасы, сосисок, пачку замороженных котлет — это для одинокой собаки. Хотя какая же она теперь одинокая. Ей теперь эта псина точно нужна. Она ее точно не бросит.

С пакетами в обеих руках Жанна вошла под арку своего двора и тут же принялась искать глазами свою псину.

Не было видно нигде! Хоть плачь, не видно! Неужели сбежала в поисках лучшей доли?..

— Мальчики, — обратилась Жанна к группе подростков, шмыгающих хоккейной шайбой по умытому дворником дворовому асфальту, — вы тут собаку не видели?

— Которую? — отозвался самый младший и тут же пропустил гол в начерченные мелом ворота.

— Ну… Большая такая, вислоухая, с доброй мордой, — начала она перечислять собачьи приметы, не переставая оглядываться. — Она все время возле вот этого подъезда сидела. Вон и миска ее…

Миску выносила собаке она и еду туда накладывала каждый день. С запасом накладывала, чтобы той на весь день хватало, пока ее новоиспеченная хозяйка по городу мыкалась в поисках убийц совершенно незнакомых ей женщин.

— Собаку увел дядька, — авторитетно заявил другой ребенок, зажав шайбу пыльными сандалиями.

— Дядька? Какой дядька? — Внутри все обо-рвалось и полетело куда-то вниз, с воющим тоскливым стоном полетело. — Дядька… Может, хозяин ее? Ну, родственник ее умершего хозяина, да?

— Нет. Тех мы знаем. Не он. Тот ее пинал вот так! — И мальчик с силой саданул по шайбе. — Этот другой. Он ее гладил…

«Забрали подкидыша вашего! Сегодня и забрали!»

Где-то когда-то в кино слышала она эти слова, звучавшие сейчас в ушах очень отчетливо и очень противно.

Опоздала? Опоздала!

«Все собиралась, все хотела, да не успела и не смогла…»

Тоже из кино слова? Или из песни? Из очень грустной песни, между прочим. И ей тоже грустно сейчас. Просто до слез. И себя жалко, и псину, которую никто так не полюбит уже, как она. Они же вместе страдали. Можно сказать, бок о бок страдали. И понимала та ее как никто, заглядывая прямо в душу умными добрыми глазищами.

— Ладно… Спасибо вам… — пробормотала Жанна подавленно и пошла в подъезд.

При них держалась, а как по лестнице пошла наверх, не выдержала и расплакалась. Встала возле своей двери, швырнула не нужную теперь никому колбасу с котлетами на пол и принялась рыться в сумочке в поисках ключей. Все перевернула вверх дном, все перерыла, нет и все. В сумке они были. Конечно, в сумке. Куда-нибудь упали за подкладку либо в одном из трех отделений покоились, застегивающихся на «молнию». Только попробуй все расстегнуть, тщательно обшарить, когда в груди печет, а слезы из глаз майским ливнем.

— Чего это ты, мать, уливаешься?

Дверь распахнулась сама собой, словно по волшебству. Женька… Ее любимый, самый ненаглядный на свете Женька Масютин стоял на пороге в одних трусах с полотенцем через плечо и глядел на нее устало и, быть может, виновато немножко.

— Я? — прошептала она и шмыгнула носом, не переставая реветь. — Я не уливаюсь, понял! Я просто плачу!

— Это я вижу. — Он поднял с пола пакеты, ухватил ее за руку и втащил в квартиру. — А причина хоть уважительная?

— Д-да… — Она не стала его отталкивать, когда он привлек ее к себе, уткнулась просто в плечо и прорыдала: — Собаку… Мою собаку увели со двора! Я… Я хотела ее домой взять… А ее…

— Ах, собаку! — Он вдруг засмеялся и выдохнул: — Твоя собака — не собака, а просто поросенок какой-то! Жрет уже второй час, не переставая.

— Жрет?! Второй час?! — Упершись в его голую грудь руками, Жанна отстранилась и заморгала мокрыми ресницами. — Ты хочешь сказать, что она?.. Она здесь?! И ты тот самый дядька, который ее увел?!

Масютин кивнул жене, крепко стиснув рот, и тоже с чего-то часто-часто заморгал.

— А почему, Жень? Почему?!

— Ты же хотела, малыш. И ребята будут рады, так ведь?! — Он притянул ее к себе и тут же сморозил в обычном своем духе, совсем не то, что она от него ждала: — Кстати, а когда они приезжают?

— Кстати, послезавтра! — Жанна зажмурилась, обняла его и слегка шлепнула пониже спины. — Ты просто невозможен бываешь, Масютин! Ты просто неисправим…