Галина Романова - Рыцарь чужой мечты

Ирина повернулась и увидела мужика из дома напротив.

– Привет, – кивнула она, тут же поспешно швырнула пакет в дальний контейнер, чтобы не так обдало того тараночным зловонием, и поспешила в обратную сторону.

– Торопитесь? – вдруг с чего-то поинтересовался мужик, поспешно избавился от своего мусора и бросился за ней следом.

– Я? – Она удивленно на него оглянулась. – Вообще-то да, тороплюсь. А в чем, собственно, дело?

Дело все было в ней и ни в ком другом! В ее походке, в ее повороте головы, в том, как она смотрела и как улыбалась, правда не ему. Все дело было именно в ней, но как скажешь, если она вся тут же ощетинилась и смотрит на него, как…

Как его отец на него смотрел, черт побери! Именно так она на него теперь смотрела – как на ничего не представляющее собой существо.

– Ни в чем. – Александр пожал плечами, размахом которых мог вправе гордиться, беда, обтянуты они были пыльной, неряшливой футболкой. – Меня Александр зовут, а вас Ирина, я знаю.

– Очень приятно, – осторожно кивнула она, не понимая его жадного, пристального взгляда и совсем не находя ему никакого объяснения.

– Мусор выносили? – совершенно не к месту подметил он.

– Да что вы, нет – прогуливалась. Такое место, знаете ли! – чуть окунувшись в былое юношеское злоязычие, Ирина тут же расхохоталась. – Саша, вы несете вздор, не находите?

– Нахожу, – улыбнулся он, с упоением слушая ее смех. – У вас смех, Ирина…

– Какой?

Вот напало на нее неожиданное кокетство, скажите на милость! И где? На помойке! Расскажи кому – засмеют. Но изнутри будто черти толкали давно уснувший и покрывшийся мхом задор.

– Какой у меня смех, Саша?

– Потрясающий! Никогда не слышал, чтобы кто-то так мог заразительно смеяться, – выдал он ей чистейшую правду.

– О как!

Что-то такое про ее смех говорил ей прежде и Стас. Потом перестал. Потом мог коротко обронить:

– Ирка, хорош ржать!

А как все начиналось, как начиналось! И не с мусорных контейнеров дело пошло, а с охапок роз под ее балконом и дрожания гитарной струны на высоком аккорде. И черноморский курорт потом был, и счастье в белом платье в самом центре города. А закончилось все воблой, черт побери. Воблой, пивом и футбольным матчем.

– Вы, Ирина, потрясающая женщина, – проговорил не очень внятно ее собеседник.

Неожиданно для обоих сделал пару шагов, приблизившись к ней на непозволительное расстояние. Склонил голову, осторожно взял ее руку, в которой она несла зловонный пакет с мусором, и поцеловал.

– Не гигиенично, между прочим, – язвительно заметила она, ничуть не смутившись, а разозлившись на себя и на него за нелепую эту сцену. – Я в этой руке несла пакет с мусором.

– Ну и что? – Кажется, он ничего не понял.

– Ничего! Просто мне пора. Пока.

И пошла от него прочь той самой походкой, которую он никогда прежде не видел ни у кого другого. И хвост ее волос все так же по-детски метался от плеча к плечу, как тогда давным-давно в школе, когда он караулил ее на переменах, и…

– Ира! – вдруг крикнул он, охваченный неожиданным отчаянием. – А я ведь вас люблю с самого детства!

– Что?! – Она споткнулась и стояла к нему спиной какое-то время, потом обернулась и снова повторила: – Что вы только что сказали, Саша?!

– Ничего особенного. – Он пожал плечами, продолжая упиваться тем, что рассматривает ее так близко. – Я люблю вас с самой школы. Когда вы еще были девочкой. И потом любил, когда вы замуж выходили. И теперь люблю.

– Вот это да!

Ирина часто-часто заморгала, не зная, что именно надлежит в таких случаях говорить и делать. Смеяться было неуместно. Учитывая то, как именно он смотрел на нее. Смотрел ведь, прости господи, как больной совершенно.

Призывать к порядку тоже вроде было не за что. Он не сделал ей ничего дурного и, кажется, не собирался этого делать. И тогда она произнесла традиционную, единственно верную, на ее взгляд, фразу:

– Я замужем, Александр.

– Я знаю. Но ваш муж…

– Что мой муж?

Это был уже вызов, черт побери! Еще никто и никогда не отзывался в ее присутствии дурно о ее муже. Что, интересно, может сказать этот человек в неряшливых джинсах и футболке?

– Что мой муж, Саша?

– Он вас недостоин, и он… Он очень странный человек.

– Да? И что же в нем странного?

– Ну… Он никогда не выносит мусор, к примеру. Всегда этим занимаетесь только вы и…

– И он точно никогда бы не стал признаваться мне в любви на помойке, – перебила она его с раздражением и ушла, сердито цокая высокими каблучками по утоптанной до мраморного блеска тропинке.