Галина Романова - Расплата за наивность

— И что же ты сделала? Ты, ты… Глаза б мои на тебя не глядели, — Алла опять начала метаться по комнате.

— Да не мельтехайся ты! Аж в глазах рябит, — подруга поморщилась. — Я, между прочим, тоже сложа руки не сидела. А провела свое небольшое расследование.

— Провела что? — Алка с изумлением уставилась на Надежду.

— Расследование, — Надька скромно потупилась. — Я ведь тоже с пониманием. Знаю, что он для тебя значил когда-то. Оказалось, и до сих пор…

Она безнадежно махнула рукой.

— Не тяни, Надюнчик, говори, — Алка с мольбой смотрела на Надежду.

— Подхалимка! Только что обвинить меня была готова, а то сразу «Надюнчик», — передразнила Надька. — То, что я тебе поведаю, вряд ли можно назвать приятным.

Она пытливо смотрела на Алку, не зная, как начать рассказ.

— Во-первых, тогда — три года назад — он действительно работал в коммерческих структурах, и передача эта выходила в эфир — все совпадает. Но потом кое-что изменилось, и сейчас, Серега тебе правильно сказал, Влад в мафии. Но это еще не все.

— Говори! Хуже, чем сейчас, мне уже не будет.

Но она ошибалась, следующие слова Надьки повергли ее в шок:

— Алка, он женат!

— Поэтому ты и молчала, — обреченно, тихо промолвила Алла.

— Да.

— А дети?

— Нет, детей нет.

Алка обхватила себя руками и еле слышно обронила:

— Сейчас, может, уже и есть. Когда он женился?

— Давно, — Надежда избегала Алкиного взгляда.

— Когда?!

— Ну, в общем, когда он был с тобой, то уже был женат. — Надька с жалостью посмотрела на подругу. — Ведь не хотела говорить, знала же, что расстроишься.

Не глядя на нее, Алла поднялась и вышла из дома. Обогнув угол, углубилась в сад. Почки только-только начинали набухать, в воздухе пахло весной, и было тепло совсем по-весеннему. Но что для человека красоты природы, когда он узнает, что его дважды предал тот, кто до недавнего времени был дороже всего на свете? Привалясь спиной к стволу яблони, Алка разразилась горькими слезами. Ей думалось, что все слезы она уже выплакала раньше, оказалось, что нет. Каждый раз, врываясь в ее жизнь, Влад причинял ей боль и горечь утраты.

Успокоение пришло вместе с Надеждой, которая, укутав ее плечи в старенькую телогрейку, крепко обняла и повела к дому, уговаривая, как ребенка.

Вдыхая ее запах, запах молока и свежести, Алла постепенно приходила в себя. Нельзя, чтобы Стасик видел ее слезы.

Подруги просидели и проговорили весь день. Стасик не проявил особого беспокойства по поводу того, что остается пожить у тети Нади. А то, что не придется ходить в садик, вообще привело его в восторг.

Облобызав мамулю на прощание, Стасик схватил котенка, с которым уже успел подружиться, и побежал обживать окрестности, благо разгуляться было где.

— Да! Он тебе создаст здесь уют, — с тоской глядя на улепетывающего сына, промолвила Алла.

— Да не ревнуй ты, дуреха, — Надежда хохотнула. Потом, сразу посерьезнев, спросила: — Все помнишь, что я тебе сказала?

Алка поежилась:

— Да, помню. Только чудно как-то, Надюнь. Я же с ними всю жизнь бок о бок, а тут — секреты.

— Обо мне так никто и не знает? — подруга пытливо уставилась на Алку.

— Нет! — она хихикнула, затем сложила комбинацию из трех пальцев. — Вот им! И так во все щели моей жизни залезли.

Троекратно расцеловав подругу на прощание, не забыв сунуть пакет с деревенскими гостинцами, Надежда пошла к дому. Алка уселась у окошка пригородного автобуса, прикрыла глаза и мысленно вернулась в то время, когда она впервые встретила эту женщину.

Аллу положили на сохранение в гинекологическое отделение, в палату, где лежала еще одна женщина. Лица ее она не видела за неделю ни разу. Та лежала, отвернувшись к стене, и плакала почти все время, когда не ела и не выполняла процедуры, предписанные врачом. Поскольку время этих процедур с Алкиным не совпадало, то познакомиться не было возможности. Да и желания не было, если честно. Алка забилась в свой кокон, который соткала из боли и пустоты. Ей, так же как и соседке, не хотелось ни с кем разговаривать, но приходилось, поскольку Серега от больницы не отходил. Многие даже думали, что он отец ребенка, которого она носила под сердцем.

Он смотрел на нее глазами побитой собаки, гладил ее волосы дрожащей рукой и все время повторял: «Все будет хорошо!» Но Алла знала, что все хорошее в ее жизни уже случилось. Поэтому молча брала пакет с фруктами и так же молча уходила. Приходя в палату, она заставляла битком набитую тумбочку и опять погружалась в транс. Потом санитарка выгребала начинающие портиться продукты, укоризненно качала головой и ругала ее тихим голосом, что не бережет себя и ребеночка. Вот, мол, молодые нынче что творят, сделают ребенка во грехе, а потом его еще нерожденного голодом изводят. Алка в это время, уставившись в потолок, мысленно считала до ста, а соседка ее переставала хлюпать носом и вроде бы прислушивалась — поди пойми.