Марина Серова - Братья должны умереть

Что поделаешь, работа есть работа. И дело, конечно, не в обязанностях секретаря. Эту должность я заняла не просто временно, а временно дважды — на время отпуска Ирины и на время моего очередного задания. Так что, допрашивая очередную жертву, я очень надеялась, что задание выполню раньше, чем вернется Иринка. Если ей будет куда возвращаться. Вернее — к кому возвращаться. Хотя свято место, как известно, пусто не бывает. В случае, если с Владимиром Семеновичем неожиданно, учитывая его цветущий возраст и крепкое здоровье, произойдет какой-нибудь неоригинальный, но всегда неприятный казус типа сердечной недостаточности или кирпича, свалившегося на голову, прибыльная должность директора продовольственного рынка долго вакантна не останется.

А угроза того, что жизнь молодого директора могла оборваться в любой момент, была вполне реальна. Собственно, судьба самого Ямского интересовала меня мало, в телохранители к нему я не нанималась. Но мой временный начальник мог сыграть роль основной приманки в расследовании, ради которого я и прибыла в этот город.

Пока оставалось неясным, только ли его жизнь находится в опасности или чья-то еще, однако было известно наверняка, что Ямской является одной из ключевых, если не основной фигурой в стремительно разворачивавшихся в городе Муроме событиях.

Именно эта стремительность подгоняла меня, не давала покоя и заставляла собирать и сортировать самые невероятные слухи, бродившие по городу. Вечерами Ямской предпочитал сидеть дома. Я же добросовестно провожала его до дверей квартиры, держась, разумеется, в некотором отдалении, а затем отправлялась «на охоту». До глубокой ночи я инспектировала злачные места города, знакомилась с нужными, потенциально нужными и совсем бесполезными людьми, слушала, пила, ела, играла в азартные игры, знакомилась со знакомыми своих новых знакомых, домой приходила только под утро, по самые уши загруженная информацией, которую еще предстояло проанализировать и рассортировать. А утром спешила на работу, где строго следила за тем, чтобы ни один посетитель не смог подобраться к Ямскому незамеченным.

В первый же день я позаботилась о том, чтобы иметь возможность прослушивать кабинет Ямского и оба телефона директора, кстати, один из аппаратов до этого не был запараллелен с секретарским, и любой, кому был известен его номер, мог соединиться с директором напрямую, минуя мой официальный контроль. А это меня, естественно, совершенно не устраивало.

К сожалению, приемная редко пустовала, мне то и дело приходилось отвлекаться на кофе, звонки, посетителей, поэтому слушать конфиденциальные разговоры директора удавалось лишь урывками. Положение осложнялось тем, что у директора имелся также мобильный телефон. Прослушивать его, конечно, можно, но сделать это не так-то просто, требуется особая аппаратура, которую с собой таскать неудобно. Хорошо еще, что мобильником директор пользовался в основном за пределами офиса.

Но самое неприятное заключалось в том, что Ямскому не сиделось на месте, он то и дело срывался и куда-нибудь уезжал. Вот в этом и заключался основной недостаток моей работы в качестве секретаря — я не могла сопровождать Ямского постоянно, незаметно следовать за ним хотя бы на расстоянии. Каждый раз, когда он проходил через приемную со словами «буду через полчаса», в моей голове поневоле начинали бродить мысли о том, стоило ли концентрировать все усилия на одном объекте. Ведь если он больше не вернется, мне придется начинать все сначала, а печальный список безвременно почивших бизнесменов города Мурома пополнится еще одним именем.

Успокаивало в такой ситуации только то, что «вирус невезения» пока поражал всех заразившихся им по-разному, каждая его жертва покидала этот мир своим собственным способом. Если подобная закономерность будет иметь место и впредь, то такие несчастья, как, например, автомобильная катастрофа или некачественная пища, можно исключить — это уже было.

Я взглянула на метавшегося по приемной Игоря Николаевича. Бедняга совсем пал духом, того и гляди пустит слезу от отчаяния. После трех минут ожидания он выглядел так, словно провел в этой самой приемной годы, возможно, десятилетия, и надежда когда-либо увидеть приятеля покинула его окончательно. Должно быть, и правда что-то стряслось.

— Давайте я вам чайку налью, — сменила я гнев на милость.

Игорь Николаевич от моих слов подпрыгнул, как будто над его ухом только что неожиданно грянул гром, поморгал, переваривая мои слова, и только после этого пробормотал: