Марина Серова - Люблю свою работу

Когда с формальностями было покончено, я, уже на правах хозяйки, хотя и временной, напоила лопоухого Михаила чаем с заварными пирожными, спустя полчаса выставила засидевшегося гостя за дверь, а сама вытянулась на диване и предалась размышлениям, то и дело погружаясь в полудремотное состояние.

Моя новая личность меня пока устраивала, — в меру образованная, без перебора, а ровно настолько, чтобы чувствовалась эдакая «изюминка», вульгарная, без комплексов, с большими амбициями и солидным жизненным опытом, который вполне компенсировал недостаток образования и избыток легкомыслия. Короче, характер очень даже подходящий, учитывая маячившую впереди задачу, — раздевать каждого, имеющего мало-мальское отношение к филиалу фирмы по трудоустройству за рубежом, и делать это до тех пор, пока на чьей-нибудь ягодице не обнаружится искомая татуировка. Почему-то мне казалось, что татуировка должна украшать именно ягодицу или иную интимную часть тела. Очевидно, такой ход мысли приняли под влиянием информации о бисексуальности покойного Семенова, не сумевшего сохранить ни государственные тайны, ни собственную жизнь.

Конечно, не факт, что пришил его любовник, может, документы взял кто-то другой. Также возможно, что один взял документы, а другой… Впрочем, какое это имеет значение? Любопытно, что Семенов при сообщении такой важной информации не забыл пожаловаться на несчастную любовь. Ерунда какая-то. Неужели вероломство любовницы (или любовника) Семенова так огорчило, что он решил между делом излить душу своему водителю? Или «любовь» каким-то образом связана с татуировкой? Что-нибудь типа сердца, пронзенного стрелой.

Я перебрала в памяти все когда-либо виденные татуировки, символизирующие несчастную любовь. Как правило, подобные картинки, а иногда и надписи украшали тела бывших заключенных, геев, дешевых «жриц любви», реже — особо чувствительных, романтически настроенных девиц и временно ошалевших от избытка бушующих гормонов подростков. К тому же последние, по мере своего взросления, предпочитали от подобных глупостей всяческими путями избавиться. Едва ли Семенов, учитывая его возможности и избалованность неизвестным мне покровителем, водил бы дружбу с уличной дешевкой.

Значит, если «несчастная любовь» все-таки связана с татуировкой, внимание следует сконцентрировать на геях и чувствительных девицах. Остальных тем не менее тоже не следует сбрасывать со счетов. В жизни всякое бывает, взять того же Семенова: тут он голубой, а там — примерный семьянин. Был.

Итого, раздевать все-таки придется всех подряд. Остается открытым вопрос, как именно это делать. «Трудоустраивались» в основном девушки. Хорошо, это еще куда ни шло. Часть можно было незаметно рассмотреть в процессе «танцзанятий», кого-то — в раздевалке или в душе.

Но как быть с мужчинами? Кого-то, вероятно, придется соблазнить. На что только не пойдешь ради дела.

Кроме того, за границу мог отправиться сообщник, а сам татуированный преступник… — от такого предположения я вздрогнула и села на диване, — вполне мог иметь лишь косвенное отношение к «Радуге» и обнаружиться среди многочисленных мужей, жен, братьев, сестер, иных родственников или друзей и знакомых «трудоустроенных» за пределами необъятной родины.

Перспектива, которая вырисовывалась передо мной в этом случае, была столь безрадостной, что я поспешила прекратить пугать себя всякими домыслами. Возможно, реальность окажется не столь ужасной, и я не погрязну в этом задании до конца дней своих. Как там выразился Гром, «дело непростое»? Ха-ха! Представляю себе, как он там ухмыляется втихомолку на мой счет. А может, и не ухмыляется вовсе, а, напротив, жалеет. Или даже завидует.

Последняя мысль меня не на шутку развеселила, так что в контору по трудоустройству я отправилась уже не в таком подавленном настроении, как можно было ожидать.

Приехала я не к пяти, а гораздо раньше, намереваясь перед собеседованием с Пашей и прочими представителями «Радуги» пошататься по округе, присмотреться и, может быть, раздобыть какую-нибудь заслуживающую внимания информацию.

Такая возможность мне представилась сразу же, и я ее не упустила. Около дверей конторы, переминаясь с ноги на ногу от холода, смолила сигаретку худенькая девчонка, у которой на лбу большими буквами было выведено: «Надоело тут все до чертиков. Хочу трудоустроиться за рубежом». Собственно, было не очень холодно, во всяком случае, не ниже плюс семи-восьми градусов по Цельсию, но дул премерзкий, насквозь пронизывающий ветер, а девчонка была одета не по сезону — в джинсы, ботиночки и короткую, явно ничем не утепленную курточку. Сигаретка у нее торчала во рту, а руки были спрятаны в карманах джинсов. Она все время шмыгала носом и вынимала попеременно то одну, то другую руку только для того, чтобы стряхнуть пепел.